Горянский судорожно бросается к телефону.
— «Алло! Земля! Чемберт! — лихорадочно вызывает он. — «Победитель» причалил!.. Мы уже на луне!»
— «Поздравляю! — доносится серьезный задумчивый голос Чемберта, — теперь я могу сообщить вам одну вещь, которая вас ошеломит. Сколько времени пробыли вы в ракете?»
— «Девятнадцать часов сорок три минуты семнадцать одна сотая секунды», — отвечает Горянский, взглянув на хронометр.
— «А вы знаете, какое число сейчас на острове? Пятнадцатое ноября восемнадцатого года!
— Я не хотел сообщать вам до сих пор, так как все время получал от вас известия по радио, знал, что все обстоит благополучно и хотел приготовить вам маленький сюрприз к вашему прибытию; — я решил, что сообщу вам об этом не раньше, чем вы будете на луне.
— Земные хронометры сделали за это время более девяносто суточных оборотов…
— Три месяца один день и полчаса прошли с момента отправления ракеты до этого нашего разговора с вами!
— Зеленые ростки пшеницы, едва зеленевшиеся при вас, уже сжаты и дали обильный урожай…
— Признаюсь вам, я с большим трудом удерживался до сих пор, чтобы не сообщить вам об этом…
— Все вы помолодели ровно на три месяца… Я только начинаю неопределенно догадываться, почему это произошло».
— «Не может быть! — воскликнул ошеломленно Горянский. — Так значит Эйнштейн прав! Наш полет — наглядная демонстрация принципа относительности!..»
— «Елена, — обратился он к жене, — ты подумай только: этот ужасный Чемберт злостно скрывал от нас все время, что мы скрали у Хроноса три месяца один день и полчаса!.. Это, впрочем, так и должно было быть: время, по прекрасному выражению нашего Лобачевского, который является одним из предшественников Эйнштейна, — есть лишь движение для измерения других движений; оно всегда относительно; нет абсолютного времени, одинакового для всех; оно зависит от скорости: чем быстрее движение, тем медленнее время; мы бешено мчались через пространство, и три земных месяца растаяли в двадцать часов…
— Но любопытнее всего, что мы на самом деле психологически и физически пережили именно только двадцать часов и разница эта не только на хронометре; — щеки мои гладки, ты видишь? А я брился перед отправлением на острове; на земле, ты можешь себе представить, какая-бы выросла щетина за три месяца?»
— «Да, — изумилась Елена, — мы действительно ели только два раза и я спала только раз!