Солнце скользнуло за холмы, пыль спала, и прежде, чем он проснулся, наступила ночь. В свете звёзд с гор на охоту спустились совы, и бриз, который всегда сопровождал вечер, заскользил по холмам. Проснувшись, Джозеф посмотрел в чёрное небо. Сон моментально улетучился из его сознания, и он узнал окружающую местность. «Произошла, однако, какая-то странная вещь, — подумал он. — Теперь я здесь живу». Дом на ферме внизу, в долине, больше не был его домом. Ему надо было спуститься с холма и поскорее вернуться назад, под защиту поляны. Разминая свои затекшие во время сна мускулы, он встал, затем не спеша пошёл прочь от скалы, а когда достиг прохода, стал идти осторожно, думая, что может разбудить землю.
На этот раз в домах не было огней, которые бы указали ему путь. Он шёл, руководствуясь своей памятью, и увидел дома, только подойдя к ним. Оседлав свою лошадь, он навьючил на неё одеяла, тюк с зерном, беконом, тремя окороками и большой мешок с кофе.
Наконец, крадучись, он направился назад, ведя в поводу нагруженную лошадь. Дома уснули, по земле шелестел ночной ветер. Один раз он услышал, как в кустах ходит какой-то большой зверь, волосы у него на голове встали дыбом от страха, и прежде, чем двинуться дальше, он подождал, пока шаги не замерли, удаляясь.
В неверном свете восходящего солнца он добрался до поляны. На этот раз лошадь, преодолевая препятствия, не артачилась. Джозеф привязал её к дереву и накормил из торбы отборным ячменём, затем вернулся к скале и расстелил одеяло рядом с наполнившейся подпочвенной водой ямой, которую он вырыл. Когда он улёгся спать под защитой скалы, забрезжил восход.
Высоко в небе лохматый кусок облака нёс в себе огонь невидимого солнца, и, глядя на него, Джозеф уснул.
Хотя время, складывая из недель месяцы, повернуло на осень, летняя жара сохранялась и спадала в течение дня так медленно, что смены сезона не ощущалось. Давно исчезли голуби, стаями кружившиеся над водой, а дикие утки, которые по вечерам носились в вышине, отыскивая пруды, где можно было отдохнуть, нехотя улетали и, ослабев, опускались на иссушенные поля, чтобы поутру присоединиться к какой-нибудь другой стае. После того, как в ноябре похолодало, и наступила, как казалось, настоящая зима, земля стала сухой, как трут. Даже горы очистились от высохшего лишайника.
Жаркие недели тянулись одна за другой, а Джозеф жил в окружении сосен и ждал зимы. Его новая жизнь сформировала новые привычки. Каждое утро он приносил воду из глубокой широкой ямы, которую он вырыл, и поливал поросшую мхом скалу, а вечером поливал скалу снова. Мох откликался; он был гладким, густым и зелёным. Ничего другого зелёного цвета не было во всей округе. Приблизившись почти вплотную, Джозеф рассматривал мох, стремясь убедиться в том, что на нём не появилось никаких признаков высыхания. Ручей всё мельчал, но с приходом зимы воды стало достаточно, чтобы орошать скалу влагой.