Берест уставился на его ноги. На правой – высокий коричневый сапог, а вот левая… Ниже колена ноги не было вообще. Вместо нее сужающаяся книзу деревяшка.
– Приветствую тебя, Эйн Торвард, да бережет Ферл твой покой.
Корсар чуть поклонился. Молчаливые конвоиры повторили его поклон.
– Тебе того же, Хардрад, сын Гунта, – хрипло отозвался хевдинг. – Это и есть тот недоумок, что чуть не отправился к Ферлу?
«Похоже, морского бога Феролина здесь кличут Ферлом», – подумал Берест.
– Он самый, – кивнул Гунтрам.
Хевдинг поднялся и, прихрамывая, направился к ним. Когда он сошел со шкуры, деревянная нога застучала по дощатому полу.
– Рассказывай, – строго велел Торвард Бересту.
Пришлось начинать все заново. Берест рассказал и про то, что он скифарий, и про батрачество у лорда Моргана Тэлбота, и про то, как решил бежать на восток и нанялся на «Соленый ветер». Словом, все то, что уже поведал Хардраду Гунтраму.
Выслушав, Торвард вернулся в кресло. Задумался. Затем покачал головой.
– И как мне знать, что в твоих речах нет лжи, чужеземец?
– Послушайте, но зачем мне врать?
– Тебе лучше знать.
– Но я говорю правду!
– Замолкни.
Гунтрам поднял руку.
– Эйн, мы, может, пойдем? Мне на «Тритон» надо.
– Да-да. Людям твоим тоже?
– Им тоже.
– Что ж, тогда, чтоб не рассусоливать, скажу тебе вот что. Ведите его в северо-восточный удел. В гавань Торхена. И отдайте капитан-командору «Морского мамонта». Я бы это своим бездельникам поручил, но свободных людей сейчас нет. Латают крыши после того шторма.
– Отдать его на «Мамонт»? – Глаза Хардрада округлились от удивления.
– Именно так.
– И кем он там будет?
– Ты сам прекрасно знаешь.
Гунтрам вздохнул и задержал взгляд на Бересте. Затем снова обратился к Торварду.
– Послушай, хевдинг, но ведь он сам к нам пришел!
– Так обычно и поступают лазутчики! – рявкнул Торвард, снова поднявшись. – И мое слово ты слышал! Мне с ним возиться некогда! Ты не хуже меня знаешь, что нас теперь несет на восток! «Мамонт» отходит к Мамонтову острову на рассвете! Время не ждет!
Суть разговора ускользала от Береста, но ясно чувствовалось одно: ничего хорошего ему не светит. Когда они вновь оказались на улице, Гунтрам некоторое время смотрел на него с сочувствием, затем махнул рукой и зашагал к «корыту». Конвоиры повели пленника следом.
– Эй, Хардрад, – окликнул корсара Берест, – объясни, что все это значит.
– Зря ты прыгнул со своей галеры, вот что, – угрюмо отозвался корсар, не оборачиваясь. – А теперь замолкни. И без тебя забот хватает.