Молодой человек посидел еще немного с опущенной головой, потом неторопливо поднялся.
— Большое вам спасибо, — сказал он Спенглеру и ушел.
Спенглер проводил его взглядом, потом подошел к кассе и положил деньги на место. Взяв пистолет, он разрядил его и спрятал в ящик, а патроны опустил в карман пиджака. Подойдя к стальной полочке, на которую складывали пачки телеграмм за день, он отыскал в одной из пачек телеграмму, которую юноша посылал своей матери. Управляющий телеграфной конторой взят чистый бланк и написал:
«М-сс Маргарет Стрикмен
1874, Бидл-стрит
Йорк, Пенсильвания
Дорогая мама, спасибо за деньги. Скоро буду дома, все прекрасно».
Перечитав телеграмму, он решил заменить слово «прекрасно» словом «хорошо». Потом чуточку покопался в памяти и приписал: «Любящий тебя Джон». Подойдя к столу мистера Грогена, он дал сигнал. Через несколько секунд сигнал был принят, и Спенглер поспешно отстукал телеграмму, немножко поболтал с телеграфистом на другом конце провода, с улыбкой выслушивая его точки и тире и так же ему отвечая. Кончив разговаривать, он вернулся к своему столу.
Вошел Уильям Гроген и сел на стул, который перед тем занимал юноша.
— Как вы себя чувствуете? — спросил его Спенглер.
— Гораздо лучше, — сказал мистер Гроген. — Я выпил две рюмки и послушал, как поют солдаты. Ну и любят же они пианолу и старинные песни, которых им никогда не приходилось слышать!
— «Вы ведь меня любите, правда?» — сказал Спенглер. — «Ну да, любите. Сами знаете, что любите». Вот что она говорит, Вилли. И вот как она это говорит. Кажется, я на ней все-таки женюсь.
Спенглер на секунду перестал мечтать о Диане Стид и пристально вгляделся в лицо старого товарища.
— Старинные песни — это прелесть! — сказал он.
— Том, — сказал мистер Гроген, — помните, как старый Девенпорт пел баллады?
— Еще бы! Сколько будет стоять эта контора, они будут звучать у меня в ушах. Слышу как наяву. Но не только баллады, а и псалмы тоже. Помните, как старый Девенпорт пел по воскресеньям псалмы?
— Помню, — сказал мистер Гроген. — Помню все до единого. Любил делать вид, будто он страшный безбожник, но по воскресеньям целый день распевал псалмы. Жевал табак, отстукивал телеграммы, пел и сплевывал струю табачной жвачки в плевательницу. Рано утром день начинался с «Привет тебе, сладостное утро, день священного отдохновения». Какой замечательный был человек! А позже он горланил «Сей светлый день! Да будет нынче свет».
— Помню, — сказал Спенглер. — Как же не помнить! «Да будет нынче свет». А потом сплевывал табачный сок в плевательницу.