Тихий гром. Книга третья (Смычагин) - страница 61

Но ни она не знала этой тонкости, ни он заподозрить ее не мог, поскольку не видел, откуда вышла Катерина. В ранние годы, хоть и была она чуть постарше его и надежды на ответное не предвиделось, тайно засматривался на нее Ванька. И теперь готов был сделать для нее все возможное. Она же его просто не замечала тогда, а в последние буревые годы и не знала, что жив он. Потому не пришло ей в голову, что посетить этакое заведеньице, куда она влетела в мыслях, мог и этот самый Иван.

Кизяки в очаге умиротворяюще потрескивали, а покой никак не овладевал ею. Мысли о скором возвращении бабки Ефимьи тут же истлели, а появились новые, неизбежные — как жить дальше? Где найти заказов?

И тут, будто сам собою возникнув, появился просвет: доехать с Иваном завтра вечером до хутора. Упросить его, чтобы ночью-то еще хоть бы верст пятнадцать подкинул в сторону Прийска, а там и добежать недалеко останется. Только теперь она осознала, что намерение побывать на Прийске, хотя и бесформенно, туманно, родилось у нее, когда с Иваном прощались. И выполнит она свою задумку непременно…

Вдруг от ворот стук пошел по избе. Насторожилась, собралась вся в комок.

— Да кто ж это? Неужли баушка Ефимья воротилась? Накинула шаль, в пимы на ходу вскочила и бросилась в сени.

Стучали негромко, с перерывами, будто несмело.

— Кто тама? — спросила она, подбегая к воротам.

— Отворите, Христа ради, хозяюшка! — послышался вроде бы девичий голосок с той стороны.

— А чего тебе надоть?

— Переночевать бы мне до утра…

— Одна ты, что ль?

— Одна.

Катерина прильнула к щели и, убедившись, что у ворот никого, кроме просительницы, нет, отодвинула засов. Во двор вошла девушка, закутанная шалью, в руках у нее — сумка.

— Ну, раздевайся, — пригласила Катерина, войдя в избу, — садись да скажись, кто ты, откуда. Звать-то как тебя, милая?

— Нюра я, Анна, — молвила девушка, снимая большую дорожную шаль. Пальтишко на ней было аккуратненькое — с меховым узким воротничком, на вате.

Раздевшись, она робко присела к столу, и Катерина разглядела в ней незаурядную красавицу. Такая была она ладная, будто точеная вся. Щеки с мороза разгорелись, а чуточку припухлые яркие губы так и цвели алым маком.

— В Кочкарь я пробираюсь, — продолжала она, принахмурив длинные бархатистые брови.

— Дак чего ж ночью-то и одна? Что за дело такое срочное?

— Мужик один на казенной паре по каким-то делам доехал туда и меня взялся отвезти бесплатно… — красивые губы растянулись у Нюры, скривились, она закрыла их ладошкой, и на нежные пальцы со щеки накатились слезы. — Едва из города выехали, приставать начал… А я укусила… его да из кошевы-то выпрыгнула, как отцепился он от меня… Вот и воротилась от свертка к мельницам.