Тот же супруг, те же дети, та же квартира и у квартиры тот же метраж… Только в хорошем настроении моя знакомая вспоминает, что их семейное гнездышко очень уютное, а кредит за него был выплачен на диво вовремя — за месяц до кризиса. Муж у нее — почти идеальный, дети — ангел и вундеркинд. И таких везучих женщин, как она, еще поискать! А в плохом — вспоминается совершенно другое. Квартирка чересчур маленькая для четырех и перемен не предвидится. У мужа — ряд недостатков, отпрыски — чересчур избалованны, у нее почти не остается времени для себя, любимой. Оттого она очень несчастна! И глядя на ее психологические перепады со стороны, я понимаю: правда и то, и другое. А истина, как всегда, посредине.
Можно оптимистично сказать, что стакан наполовину полон, или пессимистично заметить, что он наполовину пуст. А можно без всяких эмоций признать: стакан на 50 % пуст и полон на 50 %. Я — не бездарь и не гений, не уродина и не красавица писаная. У меня длинноватый нос, зато хорошие волосы. Глаза маловаты, но повезло с фигурой, бровями и формой нижней губы, что же касается верхней, ее я могу нарисовать и сама. Ибо последние лет шестнадцать мне совсем нетрудно признать себя девицей со среднестатистической внешностью, своими плюсами и минусами. А вот признать себя средним писателем для меня так же страшно, как для моей подруги признать себя не слишком некрасивой.
Хотя истина там же — посредине. Подружка, естественно, не Венера Милосская и имеет ряд недостатков от носа до пяток. Но, если уж честно, и сама Венера Милосская тоже — отнюдь не красавица. И кабы мраморная богиня любви ожила и подошла к зеркалу с мыслью: «А хороша ли я? И кому я нужна?» — то испытала бы ряд знакомых катастрофических чувств: «Ужас! Кошмар! У меня ж длинный нос! Я толстая, маленькая. И лицо какое-то полумужское…». И заметьте, это тоже была бы чистая правда.
Но то-то и оно, что Венера, во-первых, из мрамора, во-вторых, — Милосская. Чего ей мучиться комплексами? Она давным-давно стоит в Лувре на несокрушимом пьедестале и на протяженье веков считается во всем мире незыблемым эталоном красоты. А мы с подружкой — покуда живые. К тому же она еще и не замужем, и работа ее тоже связана с внешностью. Это писательница, тем паче состоящая в браке, имеет право быть умной уродиной. Видимо, благодаря сему праву я точно знаю: я — не уродина. Я — глупый бездарь. Дура. Неудачница…
«А у меня жуткий нос, — вторит подруга, — и грудь не ахти, и талия…» «Не гневи Бога! — возмущаюсь я. — Посмотри, как на тебя мужики реагируют. Всем бы так…» «А ты самая продаваемая писательница в Украине. Всем бы так…», — отбивает она.