— Вот как? — Она снова насторожилась. Ей явно не хотелось признавать правду лейтенанта хоть в чем-нибудь.
— Тебе нужен друг.
— Возможно, был нужен раньше. — Катриона повернулась, чтобы взглянуть на него. Серые глаза смотрели с серьезностью и надеждой. — А теперь нет.
Он заставил себя покачать головой. Заставил себя сказать то, что было нужно, хотя бурная радость украдкой, точно вор, скользнула глубоко в его душу. Как опиум, головокружительная и пьянящая радость, грозящая перерасти в опасную привычку.
— Мне не пристало быть твоим другом, мэм. Но я хотел бы познакомить тебя с одной особой, которая отлично подходит на эту роль. Бегума Мина, дочь полковника Бальфура, приехала в его дом из дома своего мужа в Ранпуре, чтобы погостить у матери и отца. Это очень воспитанная леди, которая лишь недавно покинула родительский кров, чтобы выйти за наследника ранпурского наваба. Знаю, она будет очень рада новой подруге.
Персиковые губы Катрионы расцвели радостной улыбкой.
— Замужем за наследником наваба? Значит, она принцесса. Ее следует поздравить — она добилась исполнения того, о чем мечтают почти все маленькие девочки в мире.
— Но не ты?
— О нет. Никакой разницы. Я хотела стать принцессой не меньше, чем любая девочка, рожденная в благородной нищете.
— Разумеется, нет! Ты отличаешься от прочих мэмсахиб как — позволь воспользоваться английским выражением — небо и земля.
— Прошу, хазур, не ставьте меня на пьедестал. Я человек. И у меня те же недостатки и стремления, что и у любой девочки на земле, будь она принцессой или нищенкой. — Ясные серые глаза потемнели и сделались как сталь. — Не думайте, что я из другого теста.
Это прозвучало как признание, которое должно было насторожить Томаса. Предостережение, которое следовало понять. Но он этого не сделал.
Вот показатель того, насколько далеко он зашел, чтобы воздвигнуть Катриону на высокий пьедестал, а потом недоумевать, почему она решила спуститься вниз.
Он сам придумал ее — она была не девушкой, а фантазией с волосами цвета красного золота. Придумал, как ответ на вопрос, который задал, сам того не зная. Эта девушка с серьезной улыбкой и стальным спокойствием, сноровкой скакать быстрее ветра на лошади, которую он предназначил именно для нее, с открытым и живым лицом, которое вспыхивало румянцем и радостью, была ответом его страстной тоске, что гнездилась в глубине самого потаенного уголка его сердца.
Он хотел, чтобы она стала частью его жизни. И не важно, какой ценой.
Теперь, с высоты прожитых лет, он видел, каким был одиноким. Так страдал от одиночества, что был готов забыть годы тренировки и рискнуть карьерой ради того, чтобы отдаться новому чувству к одной девушке, наполовину ирландке, наполовину шотландке. Немало мужчин, прибывших на Восток, приобретали страсть к опиуму или гашишу точно так, как Томас обрел страсть к Катрионе. Ему столь отчаянно хотелось с ней быть, что он послал к черту последствия. То, что началось как игра, превратилось в одержимость, необходимую для его существования как воздух, которым он дышал.