Вокруг преступления в Миллионной и Певцов, и Шувалов, и Хотек громоздили черт-те что и сами пугались эха собственных подозрений. В Петербурге эхо, как нигде. Но стоило потянуть за сонетку, и все расползалось. Дело было просто. Иван Дмитриевич мрачно теребил косичку, сплетенную из правой бакенбарды. Какие, к черту, заговорщики! Хотелось подойти к окну, рвануть раму и крикнуть на всю Фонтанку, на весь город: «А дело-то просто!»
— Может быть, я слишком устал за сегодняшний день. — Шувалов страдальчески потер пальцами виски. — Но мне кажется, что слухи о смерти князя начали распространяться еще до того, как он был убит.
Выйдя от Шувалова, Иван Дмитриевич ощутил смертельную усталость. Чтобы отвлечься, нужно было немедленно выпить водки. Он завернул в ближайший трактир, сел за столик, и тут же, узнав начальника сыскной полиции, хозяин заведения сам подскочил к почетному гостю вместо полового.
— Рюмку водки и грибочков соленых, — коротко распорядился Иван Дмитриевич, глядя на изображенную над стойкой пухлогрудую Цереру с рогом изобилия. Она веером рассыпала перед собой какие-то экзотические плоды, которые никогда не водились в этом третьеразрядном трактире, где самым большим деликатесом почитался моченый горошек. Церера зазывно улыбалась посетителям, каждая грудь у нее была весом, наверное, фунтов по шести.
На стоявшем в углу бильярде игроки и двух шаров разыграть не успели, как заказ уже был доставлен.
— Что, Иван Дмитрич, притомились? — участливо спросил трактирщик, сгружая на столик соленые грибочки, из уважения к гостю положенные в фарфоровую сахарницу. — Ну да Бог милостив. Сыщете злодеев, так австрийский император вас орденом пожалует.
— И ты знаешь? — печально поглядел на него Иван Дмитриевич.
— Мы не хуже других. Как все, так и мы.
— И про свинью слыхал?
— То уж сегодня. А что князя ухлопали, это я еще вчера знал.
— Что-о? — поразился Иван Дмитриевич.
— У нас место бойкое, я все новости первый узнаю, — похвалился трактирщик. — Ну, после вас, конечно.
— Ты чего мелешь? Как так вчера? Сегодня ночью его убили.
— Я политику понимаю, — согласился трактирщик. — Пущай народ думает, что сегодня. А то языки чесать станут: полиция, мол, спит, мышей не гоняет…
— Погоди. Кто ж тебе сказал, что вчера?
— Так вечером сидели двое, промеж себя толковали. Вон там, в углу. Я и подслушал. Каюк, говорят, князю Анцбурху.
— Вчера вечером? — беспомощно переспросил Иван Дмитриевич.
— От меня, Иван Дмитрич, ни одна душа не узнает. Молчок! Я политику понимаю! Но уж вы когда орден получите, на банкет милости прошу к нам. Во всю залу столы накрою. У меня стерлядки камские, вина прямо из Франции, в бутылках выписываем, — вдохновение врал трактирщик.