Он оценивающим взглядом смерил Ивана Дмитриевича, как бы прикидывая, что с ним-то делать, но не высказал на этот счет никаких соображений.
Шувалов молчал. Видимо, его мучили сомнения.
Вдруг Певцова осенило:
— Ваше сиятельство, зачем лишние сложности? Подставной убийца уже есть!
— Кто именно?
— Да этот Фигаро! Княжеский камердинер… Украл мыльницу, вот и улика. Он у нас не отвертится!
— Но если будет судебный процесс, Вена сможет на него сослаться, — резонно возразил Шувалов. — Там тоже не дураки сидят. Скажут нам: о чем речь, господа, если убийца найден и осужден? От Франца-Иосифа мы тогда ничего не добьемся.
— С процессом не следует спешить. Вначале докажем вину Хотека и предложим австрийцам подписать все необходимые соглашения — в обмен на сохранение тайны, а потом вынесем дело на суд.
— Хотите засудить невинного? — спросил Иван Дмитриевич.
— Воровать тоже нехорошо, — сказал Шувалов. — Посидит немного, мы его подведем под амнистию. Дадим денег, пускай землю пашет где-нибудь в Сибири! Вон морда-то какая! Разъелся тут…
— Да! — спохватился Певцов. — Отдайте-ка то письмо.
— Какое? — Иван Дмитриевич притворился, будто не понимает.
— Которое Хотек послал Стрекалову.
— Ах это… Зачем оно вам?
— Снимем копию и пошлем Францу-Иосифу, — объяснил Шувалов. — Пусть почитает.
— Ваше сиятельство, суть в том… Видите ли… Короче, я еще не вполне убежден, что именно Хотек задушил князя.
— То есть как? — опешил Шувалов.
— Это предположение. Догадка… Есть и контрдоводы.
— Не важно, — вмешался Певцов. — С такой уликой мы докажем что угодно. Давайте его сюда.
Иван Дмитриевич отступил ближе к двери. Дело принимало неожиданный оборот. Что они задумали? Всю Европу одурачить? Не выйдет. Вверх-то соколом, а вниз — осиновым колом, как Хотек. Да и рыжего Фигаро тоже было жаль. Малый, поди, сохи в глаза не видывал. Пропадет в Сибири…
— Где письмо? — напирал Певцов.
— Послушайте меня, ваше сиятельство! Признаюсь, я обвинил Хотека, чтобы он взял назад свой ультиматум. Ведь что-то же надо было делать! Честь России…
— Отдавайте письмо! — заорал Певцов.
— Умоляю, выслушайте меня! — быстро заговорил Иван Дмитриевич, прижимая рукой карман, где лежало злополучное письмо. — Я уже напал на след настоящего убийцы. Но чтобы схватить его, нужно время. День, может быть, или два. А Хотек дал вам сроку завтра до полудня. Что оставалось делать? Я же не о себе думал!
— Не о себе? — взвился Певцов. — А сколько ты хочешь содрать с Хотека за это письмо? Тысяч десять?
— Господи! — чуть не плача, сказал Иван Дмитриевич. — Да я его хоть сейчас порву. На ваших глазах.