— Да брось ты, Алена… Честное слово, ты меня нисколько не стесняешь, и все эти разговоры — чистейшей воды бред. Так ты останешься… останешься с Шуриком?
— Спасибо тебе, Саша, — серьезно глядя ему в глаза, произнесла она, а он не успел ей ответить, потому что в этот момент зазвонил телефон. Сняв трубку, он произнес только два слова с небольшой паузой:
— Да. Выезжаю.
Опустив трубку, он, не глядя, вышел из кухни. Алена тоже поднялась и застыла в нерешительности.
— Шурик! — услышала она из комнаты.
— Ну, папа, я же сказала, мультик! — недовольно проворчала маленькая Саша.
— Сашенька, я сейчас уезжаю.
— Угу.
— Обещай мне, что будешь слушаться Алену.
— Угу.
— Я скоро вернусь… Может быть, завтра или послезавтра.
Он поцеловал ее и, тенью промелькнув мимо, вышел в коридор и уже схватился за ручку двери, когда Алена, наконец решившись сдвинуться с места, подошла к нему. Он поднял на нее глаза — и она удивилась, как сильно они потемнели.
— Что-то… что-то случилось, Саша?
Он не ответил — только сжал холодными пальцами ее узкую ладонь, задержал на мгновение и, тут же отпустив, вышел. А она еще долго стояла в прихожей, слушая затихающий отзвук его шагов.
На следующее утро Саша-маленькая придумала целую кучу новых развлечений. Алена только удивлялась ее изобретательности и неугомонности. Сначала они играли в загадки — Саша придумывала их сама, причем некоторые из них получались настолько оригинальными и смешными, что Алена не выдерживала, начинала смеяться, а Саша делала вид, что обижается. Но каждый раз, выдавая очередную таинственную версию описания какого-нибудь предмета, она замирала, щурила круглые глаза, напряженно ожидая не ответа, а смеха, и тут же начинала бурно против него протестовать.
— Красное, ко не помидор. Красное, но не борщ, — таинственно произносила она. — Что это?
— Перец… — неуверенно отвечала Алена, удивляясь тому, как мало развито у нее воображение.
— Не угадала! Сдаешься?
— Сдаюсь…
— Томатная паста! — торжествующе выкрикивала Саша-маленькая. — Ну не смейся, Алена!
Потом они рассматривали альбом с фотографиями, который Саша сама отыскала в одной из тумбочек. Небольшой альбом преимущественно состоял из фотографий самой маленькой Саши — и только изредка мелькали лица ее родителей. Алена поймала себя на мысли о том, что пытается задержаться именно на этих страницах альбома — там, где маленькая Саша сидела на руках у папы или у мамы. Погибшая Полина на домашних фотографиях была почти такой же, как на той фотографии, что висела на стене. Все те же лучистые голубые глаза, те же волосы — пышное и невесомое светлое облако.