«Правильно! Если любишь другого больше себя, то что в его поведении может тебя расстроить? Са—можалению некуда просунуть свое свиное рыльце и заявить, что тебя обделили, недожал ели, недообни—мали, недоодарили! Хочу любить Сашку, как Яра любит Ула!» — подумала Рина, и сразу в ней все утихло и присмирело.
— На «Добрынинской» кто-нибудь был? — спросила она. — Там в районе первого вагона в мрамор вплавился наутилус.
— Кто?
Моллюск с витой раковиной. Ему двести миллионов лет. И иглы от морских ежей там почти повсюду. Мелкая россыпь, похожая на гвбздики! А на «Библиотеке имени Ленина» — аммониты, морские лилии. В желтом мраморе у перехода — брюхоногий моллюск из палеозоя.
— Тоже мне, д-двести миллионов! Эльбам больше. Время у них давно с-схлопнулось! — проворчал Макс.
— А я вот недавно спор выиграла! — неожиданно сказала Наста. — Девушка там одна не знала, что в Москве есть чайки. Так я ее привела и носом в чаек ткнула. Прямо у Кремля чаек нашла.
Ничего больше Насте не вспомнилось, и заговорил Сашка. Недавно, отыскивая место где оставить для Рины очередное послание, он увидел на колонне «Китай-города», прямо в мраморе, два лица — мужское и женское. Сросшиеся половинками, неуловимо перетекавшие одно в другое, лица выражали крайнюю муку. Он долго стоял и не знал, что это — игра природы? Случайный рисунок мрамора? Потом из тоннеля вытянулся поезд, и Сашка, радуясь, что можно больше об этом не думать, вскочил в вагон.
И вот теперь он рассказал о лицах на колонне.
— А, знаю, есть такие лица... — сказал Ул. — Дополнительный проход в одну из резиденций ведь—марей. Но у них там чертовщина какая-то начала твориться, много бойцов погибло, и они ее забросили!
— Как — погибло? — ошеломленно спросил Сашка.
Вопрос хороший. Да только вот не знаю, и все тут! Гай одну четверку послал — не вернулась. Послал две хорошо подготовленные — вернулась одна боевая ведьма, да и та с ума сошла и мелет вздор...
Но все же, говорят, такого намолола, что Гай срочно 0т нее избавился, а проход через колонну перекрыл.
В окно влетел болт, врезался в одну стену, в другую и, окончательно спутавшись и завертевшись, своим оперением оцарапал Яре лоб рядом с виском.
— Мне не больно! — торопливо крикнула Яра, протягивая руку к Улу. Больше всего она боялась, что он сейчас вскочит. Царапина на ее лбу постепенно наполнялась кровью.
Ул рванулся к ней, но умоляюще протянутая рука Яры остановила его. Раздувая ноздри, он долго смотрел на царапину, потом поднял отскочивший к его ногам болт, пальцем потрогал оперение и по полу подтолкнул его к Максу. Тот пристегнул болт к киверу с дополнительными зарядами, расположенному параллельно стволу.