— Подождут. Шеф обязан опаздывать, иначе подчиненные обнаглеют.
— Уже без четверти двенадцать. Сейчас машина приедет.
Алексей поднял голову.
— Сима, ты невозможна.
Она выскользнула из его объятий и пружинисто, точно разбуженная кошка, поднялась, по-прежнему обнаженная. Поглядывая на мужа, подошла к окну, смахнула с лица растрепавшиеся волосы — ее гордость.
Алексей наблюдал за тем, как Серафима тянется к халату, как надевает его, медленно, нарочито лениво, как затягивает поясок, завязывает его бантиком. Халатик не скрывал ее очарования, напротив, скорее подчеркивал томную грацию, небрежный шик. И конечно, бесподобную фигуру, некогда так пленившую Алексея и волновавшую его и по прошествии пяти лет с начала брака.
Серафима подбежала к двери, обернулась с порога.
— Собирайся, хватит нежиться. Я буду ждать тебя к обеду. Не задерживайся и не позволяй своей секретарше так откровенно тебя разглядывать. И помни, ваше общее прошлое, на которое ты так усиленно напираешь, — не оправдание.
Он улыбнулся.
— Но я…
— Вставай. — Как раз в этот момент с улицы донесся шум подъезжавшего автомобиля. — Ну вот, за тобой уже прибыли.
Серафима грациозно махнула рукой, точно изображая какую-то фигуру танца, и скрылась в душе, не потрудившись даже прикрыть за собою дверь. С того места, где находилась кровать, было отчетливо слышно, как она задвинула занавесь и открыла оба крана, что-то напевая под нос.
Тишина с улицы была нарушена призывными гудками: раз-два-три — пауза — и еще раз. Что-то вроде условного сигнала. Услышав его, Антон усмехнулся: значит, за рулем Вероника, та самая девица, о видах которой на него, единственного, Сима поминала несколько мгновений назад. Молоденькая двадцатидвухлетняя девушка с вечно голодным взглядом, невысокая, тонкая и хрупкая как тростинка, узкие бедра, едва наметившиеся груди. Вероника выглядит совершенно как подросток. И голосок у нее точно не оформился, тонкий, хрупкий, как и его обладательница, едва слышный; по телефону разговаривать невозможно, связь с ней, как через межгород. И одевается точно специально для того, чтобы эту свою озорную мальчиковость фигуры лишний раз подчеркнуть. Носит сплошь все облегающее и обтягивающее: тонкие водолазки, кофточки, неизменные лосины, да и ведет себя соответственно: раскованно, если не сказать, нахально, во всякой компании, какая окажет честь принимать Веронику, норовит этак по-особенному подать себя.
Да, впечатление определенного рода произвести она умеет. Хотя бы и на него самого. Да и Сима, конечно, приметила это, непонятно только: взревновала его или же просто решила посмеяться…