Господин Тассенхоф и Маттиас послушно взобрались и сели в гондолу. Тем временем мужчина, послуживший причиной давки (я могла видеть только его темноволосый чуб), растолкал в стороны последних людей, которые еще стояли на пути. К сожалению, это были я и мои родители.
Папа начал ругаться, потому что мама была на волоске от падения. Он еле ее удержал.
Я же потеряла равновесие и полетела в воду, описывая дугу. Шлепнувшись, я приземлилась в канал, и пошла ко дну, словно камень.
Вода была совершенно не холодной, во всяком случае, не холоднее, чем в открытом бассейне, но, несмотря на это, после душной жары, которая бывает поздним летом, это был действительно шок. Не говоря уже о том, что это была настоящая клоака.
Венецианцы должны же где-то оставлять отходы, и, конечно, для этого им служил канал. Он в прямом смысле слова находился прямо перед дверью.
Фыркая, я поднялась на поверхность и жадно вдохнула воздух.
— Анна! — услышала я крик мамы. — О Боже, она упала в воду!
Я ничего не видела, потому что мои волосы, как связка водорослей, закрывали лицо. О Боже, наверное, это и были водоросли! Отвратительные, зеленые, ядовитые канальные водоросли!
Меня подхватили чьи-то руки и потащили из воды в лодку вместе с моей сумкой, которую я держала железной хваткой. В конце концов, там же был мой новый iPod.
Надеюсь, в нем ничего не сломалось!
Я в суматохе сняла водоросли с глаз, при этом думая, как мне повезло, что они были только на волосах. Потом я заметила, что меня положили в красную гондолу, в которой я еще долго лежала, как рыба, вынесенная на берег. Надо мной наклонился Маттиас, и я увидела перепуганное выражение, застывшее на его лице.
— Ты в порядке, Анна?
—Это была только твоя вина, хам! — услышала я причитания госпожи Тассельхоф.
— Если бы вы не расталкивали людей, этого бы не случилось. И при этом вы же видели, что мы уже наняли гондолу!
При данных обстоятельствах слово "наняли" не совсем подходило. Скорее всего, мы ее изъяли.
— Но все-таки, он спас Анну, — сказал Маттиас.
Он? Кто? Я села и осмотрелась из-под слипшихся век. Первым я увидела парад исторических лодок, которые рассекали воду возле нас. Потом мой взгляд привлек старый гондольер, чей единственный глаз равнодушно наблюдал за мной. Вверху, на причале, я узнала в толпе облегченные выражения лиц родителей.
И потом я повернулась к моему спасителю, который смотрел на меня явно озлобленно.
Это был победитель.
Старый гондольер что-то ему сказал; звучало, как предостережение.
— Вам нужно было сразу же уйти, — обратился ко мне на английском победитель.