Маттиас и я остановились на некоторое время в ожидании, что она вернется с упаковочной коробкой или, возможно, принесет квитанцию, но она просто ушла.
— По-видимому, это все, — сказал Маттиас. — Двадцать евро без чека, которая могла бы стоить тридцать с квитанцией для финансового отдела, как всегда говорит моя мама.
Нерешительно я последовала за ним по улице, пряча маску в сумке, висящей у меня на плече.
По дороге в отель я позволила Маттиасу угостить меня бутербродом, однако настояла на том, чтобы за напитки расплачивалась я. Мы сели рядом с небольшим ограждением и наблюдали за проходящими мимо туристами, пока ели наши сандвичи, запивая их ледяной содовой.
— Мне нравится, — произнес Маттиас.
— Да, вкусно, — выразила я свое мнение. Проклятый зуд снова вернулся.
— Ты уже определилась, кем хочешь стать? — задал вопрос Маттиас. — Я имею в виду после окончания школы.
— Нет, пока не знаю. Главное, чтобы это не имело ничего общего с математикой. А ты?
— Когда был маленьким, я уже хотел стать зубным врачом, — он покраснел. — Я читаю все, что связано с лечением зубов.
Я вопросительно посмотрела на него.
— Серьезно? Для этого ты должен очень хорошо учиться в школе!
Он покраснел еще больше.
— Эээ... ну, мой средний балл довольно велик, — он заглянул мне в рот. — У тебя отличные зубы.
—Хм, да, мне пришлось 2 года носить дурацкие брекеты.
— Мне тоже. Но мы должны радоваться этому. Правильное стоматологическое лечение помогает сохранить зубы на всю жизнь.
— Да что ты говоришь, — я не находила это особенно увлекательным, для меня желание стать зубным врачом казалось ужасным. Кому вообще может понравиться носить брекеты или пластины для исправления зубов?
Мои мысли дрейфовали. За нами возвышалась церковь, в которой я уже бывала, и пыталась вспомнить, как она называлась. Все же в течение последних полутора недель я осмотрела слишком много церквей, все впечатляющие и набитые искусством, что прямо-таки поражает.
— Ты уже была в Церкви Святого Стефана? — вновь спросил Маттиас.
Я все еще растерянно кивнула. Точно. Святой Стефан. Церковь с косой башней и странной крышей, выглядевшей изнутри, словно корпус перевернутого судна.
Видимо, Маттиаса память была куда лучше, чем моя.
Я потерла шею, так как зуд становился невыносимым.
— Что у тебя там произошло, тебя кто-то укусил?
— Нет, это своего рода аллергия.
Что я должна сказать? Мой затылок чешется всегда, если приближается опасность?
Он сразу бы подумал, что это связано с вафлями, и это оправдано. Я точно знала, почему я никому не рассказывала. Кроме меня и моих родителей никто не знал об этом. И двое из трех были убеждены, что я должна молчать. Я была одной из них.