— Они похищают бедные творения на свои грязные корабли и продают их в гарем восточных ужасных правителей, — поведала мне Доротея. При этом она выглядела так серьезно, что едва ли можно было воспринять это сообщение за шутку. Я и без того была уже наслышана о большом количестве ужасающих историй об османах, с которыми Венеция время от времени вела войны.
Кларисса утверждала, что они сдирают кожу с живых венецианцев, или, что почти также ужасно, они кастрировали и заставляли прислуживать евнухами. Так как я так мало знала об этом времени, я едва ли могла оценить, как много из этих рассказов было правдой, и как много только легендой. Тем не менее, я боялась этих османов, и всегда, когда видела где-либо людей в тюрбанах, обходил их другими улицами.
В то время, как я была простой прислугой, в течение дня я полностью свободно передвигалась по городу и мне это уже порядком докучало, но более состоятельные дамы, как Доротея, имели право ходить по городу только тогда, когда покроются вуалью и будут сопровождаемые мужской охраной.
Так что я гуляла, закутанная в вуаль и бодро шагающая, болтающей вздор Доротеи, пока Эрнесто шагал в трех шагах позади нас, уставившись при этом на свои обутые в сабо ноги. Если бы появился османский охотник за девушками, Эрнесто просто не заметил бы этого. Доротея еще больше усилила его отсутствие несколькими монетами.
— Он получает их за то, что он не смотрит, не слышит и не говорит, — объяснила она мне.
В то время как мы были уже на расстоянии одного переулка от магазина, мимо нас прошли три человека, при виде которых я пришла в ужас и не могла больше дышать. Это не были османы, хотя от них ужас был бы, наверное, меньше.
Доротея остановилась.
— Анна, что случилось?
Я боролась с угрожающей потерей сознания и вытаращилась, чтобы лучше рассмотреть людей. Возможно, я ошиблась, и они просто выглядят так схоже с теми людьми, которых я знаю.
Но ошибка была практически исключена. Это были супруги Генрих Тассельхоф вместе с сыном Маттиасом.
Джулиана была одета в благородную одежду из парчи и так же, как у меня, ее лицо было прикрыто шелковым покрывалом, под которым ее черты едва были видны. Но я узнала их сразу, уже только потому, что она была в сопровождении своего угрюмого мужа. Он был также помпезно одет, как и его жена, а на его боку висел меч. Но он не внушил бы никому страх при его помощи. Я начала лучше разбираться в вещах с мечами, почти все мужчины, которые считали себя таковыми, носили с собой один меч в это время. Меч был как Blackberry прошлого.