Проходим Равеля, СБ. дает нам слушать его музыку.
Тут вдруг высказывается Паша, «простая душа»:
– Подумаешь, Равель! Какой-то жалкий шоферишка! Что это за музыка?!
СБ. молчит, но мне за него обидно. Я ведь уже знаю, что он «дебюссист и равельянец», так что подобное замечание должно быть ему очень неприятно.
Когда в благоухающий розарий заходит очень уверенный в себе посетитель, принюхивается и говорит, что ощущает только легкий запах дыни, – остается лишь возблагодарить Бога за несколько иное устройство своего органа обоняния.
Я сижу очень близко к СБ. и украдкой за ним наблюдаю. Какой он старый! Замечаю коронки на зубах и морщины на лице, которых множество, потом перевожу взгляд на стену, чтобы СБ. не заметил, что я его разглядываю. Стена тоже старая, покрашена масляной краской оливкового цвета, по ней трещины расползаются, да еще карандашные надписи паутинятся – Бог знает, с каких времен. В этих декорациях уже происходила жизненная игра, моя дорогая, а ты опоздала, теперь придется повторять за теми, кто покинул сии пределы, их полустертые роли.
Приснилось, что я разговариваю со своей кошкой Машкой.
– Не подлизывайся! – сказала мне кошка и стала тереться о мою ногу.
– А сама? А сама? – улыбнулась я.
– Это помимо моей воли, – заявила кошка. – Я точно так же о скамейку трусь.
– Ну и трись себе о скамейку, – обиделась я и убрала ногу.
– Ты мягче, чем скамейка, – пустилась в объяснения кошка, – да и потом, у тебя за это можно куриный хрящик получить.
– Ну, на, держи свой хрящик, – вздохнула я и дала ей то, что она просила. – Мне-то казалось, любовь – это нечто бескорыстное.
– Разумеется, – мурлыкнула кошка, – но с хрящиком оно как-то лучше получается.
Я проснулась с мыслью, что я ей верю. Знать бы только, кому какой хрящик припасать!
На следующий день возвращаюсь из загородной музыкальной школы, где я подрабатываю, еду на метро домой с Павелецкого вокзала, усталая, в руке футляр с виолончелью. На станции «Кропоткинская» стоит у разменных автоматов какой-то высокий человек. Такое впечатление, что он ждет именно меня – настолько пристально он разглядывает меня и мою виолончель. Потом он утвердительно кивает головой, поворачивается и идет за мной. Неподалеку от моего дома вдруг исчезает. Реальность тоже может развеяться, как мираж…
Кажется, этому человеку поручили высмотреть меня и что-то проверить, и он это сделал. Высмотрел, унюхал. Мир смотрит на нас, когда мы думаем, что мы разглядываем мир. Гончих уже спустили с поводка, так что не прячься под маской своего лица, а беги. Вот только гончие уже знают, куда ты побежишь…