Так мы ехали часа три или четыре, несколько раз плутанули, пейзаж за окном принимал все более лунные, не то марсианские очертания, равнина с огромным соленым озером сменилась безлесыми горами, каменистыми грядами, выложенными кругами на полях камнями и скалами, похожими на грибы на высоких ножках, хотя люди с более богатой и прихотливой фантазией видят в них иные символы и долина деликатно именуется Долиной любви. В машине играл один и тот же диск с российской эстрадой 90-х, где Алену Апину сменяла Алена Свиридова, и так каждые полчаса по новой. Сначала забавляло, потом немного раздражало, потом — привык. Наконец среди фантастических вулканических ландшафтов показался древний город. И церкви, и дома, и часовни, и хозяйственные постройки находились внутри скал, и издалека пещеры в мягкой горной породе напоминали пчелиные соты.
Обыкновенно, когда едешь в новое место, либо узнаешь о нем что-то заранее, либо тебе рассказывают по ходу дела, но экскурсовода у нас не было, и о многом приходилось догадываться либо черпать скудную информацию из обычных табличек для туристов. Впрочем, в тот момент мне хотелось не столько узнать, сколько увидеть. А видеть было больно — в очень многих церквях фрески обезображены. У святых, у Спасителя, у Богородицы выколоты глаза или целиком стерты лица. Я не знал, кто, когда и почему это сделал, и спросить было не у кого — можно было только догадываться. (Потом уже я прочитал, что в исламе запрещено изображать людей, и отсюда, кстати, из желания обратить магометан в христианство, пойдя им на уступки, возникла иконоборческая ересь.)
Местных жителей в музее под открытым небом не было — они остались снаружи на рынке для туристов, где продавали то, что обыкновенно навязывается всем туристам, предлагали сфотографироваться верхом на верблюде, доброжелательно зазывали в свои лавочки, и туристов было очень много — немцев, японцев, австралийцев, американцев, французов, испанцев и итальянцев. Они приезжали на больших экскурсионных автобусах, водители которых мастерски разворачивали свои машины на стоянках, а потом вписывались в серпантины горных дорог. Только автобусов с русскими не было: лишь с одной небольшой нашей группкой мы случайно столкнулись в самом конце своего пути. Может быть, в другие дни и случаются паломничества, но в этот воскресный, прохладный день в конце октября родной речи я не слышал.
Итак, мы шли от церкви к церкви и всюду видели похожую картину: фрески с выколотыми глазами и экскурсоводов, рассказывавших на разных языках про древние времена, про персов, арабов, царя Митридата… Иногда туристов в маленькое помещение набивалось так много, что приходилось ждать очереди, чтобы войти или спуститься по узкой лесенке. Туристы оживленно переговаривались, фотографировали, среди скал попадались закусочные — ничего похожего на святость или хотя бы сакральность здесь внешне не ощущалось. Наверное, нечто похожее можно увидеть и возле египетских пирамид, и возле развалин перуанского города Мачу Пикчу.