-- Я? Я -- на отца. У нас Лялька -- одно лицо с матерью. Вот жаль, фотографии в полевой сумке остались, я бы показал тебе.
-- Она младше тебя?
-- Она малышка. На четыре года младше. И Саша увидала, каким добрым стало у него лицо, когда заговорил о сестренке, какая хорошая у него улыбка.
Опять огонь плясал на их лицах и пахло из печи березовым дымком. У Пястоловых все громче слышались голоса за дверью.
-- Мне почему-то все время так спокойно было за тебя,-- сказала Саша.-Конечно, все эти приметы-- глупость. Но когда от тебя ничего не зависит, начинаешь верить. Считается, если сын похож на мать, будет счастливым. Володя Худяков одно лицо был с матерью... Может, потому и было спокойно за тебя, что впереди столько времени! А сейчас увидала твою руку...
-- Вот знай, Саша,-- сказал он,-- со мной ничего не случится.
-- Не говори так!
-- Я тебе обещаю. А ты мне верь. Я если что-нибудь пообещаю...
Тут Фая появилась в коридоре, поманила Сашу в кухню. Он сидел у печи, смотрел в огонь, пошевеливал прогоравшие поленья, взяв совок, засыпал на них уголь. Затрещало, запахло паровозом, черный спекавшийся пласт задушил огонь. Постепенно из него начали пробиваться синие угарные язычки.
Саша вернулась чем-то обрадованная и смущенная.
-- Пойдем к ним.
-- Чего мы там не видели, Саша?
-- Неудобно, зовут все-таки.
-- Послушать, как товарищ майор шутят? Я чего-то не соскучился.
-- Мы ненадолго. Пойдем, а то обидятся.
Он видел, она почему-то хочет пойти, что-то недоговаривает. Встал, заправил гимнастерку.
-- Загонит меня майор на гауптвахту, передачи будешь носить?
-- Буду!
-- Помни, сама отвела.
У Фаи, как всегда, жарко натоплено. Пахло кислой капустой, она стояла в миске на столе. Последний раз он ел кислую капусту дома, до войны. И еще пахло жареным свиным салом. Но им только пахло.
Фая захлопотала, усаживая их за стол:
-- Чайку попьете!
Братья сидели, оба красные, подбородки масленые.
-- Вот она, эта рука его, погляди,-- говорила Фая и брала Третьякова за скрюченные пальцы левой руки, показывала Ивану Даниловичу. Тот глянул снисходительно круглыми, будто усмехающимися глазами.
-- Левая?
И тут только заметил Третьяков, что правая рука военкома, лежавшая на столе,-- в черной кожаной перчатке и рукав на ней, как на палке, обвис.
-- Вместе-то вам как раз двумя руками управляться,-- захохотал Василий Данилович.-- Твоя лева, его-- права, во как ладно!
-- Точно!-- сказал военком.
-- Он, как знал, с детства левша. Бывало, отец ложку выдернет: "Правой люди едят, правой!" И в школе ему за нее доставалось. А как на финской праву руку оторвало, вот она, лева-то, не зря и пригодилась.