— Вот как? — бровь Олтура подскочила вверх. — А мне сказали, что у вас есть и другие совместные интересы.
Он хищно улыбнулся, прижимая меня, как говорится, к стенке. Это было очевидно, как то, что сейчас была ночь.
— Тогда лучше поинтересоваться у источника информации, потому что мне об этом ничего не известно.
Он придвинулся ближе и шумно вдохнул, обнюхиваю меня, словно зверь.
— Странно, что он не зашел дальше! Не в его принципах медлить.
Я оступилась, чувствуя, как подкашивались колени. Олтур хищно смотрел на меня. Его глаза сверкали темными всполохами.
— Между нами ничего не было, если вы пытаетесь это выяснить.
— Это хорошо, — удовлетворенно произнес Арес. — Хорошо, что ты не умеешь врать. — Он прижал меня к себе и прошептал на ухо: — Этот засранец — большая-пребольшая заноза в моей заднице, и я могу поблагодарить тебя за то, что теперь у меня есть все основания ее достать, — Олтур не отрывал от меня тяжелого взгляда.
Музыка стихла. Рядом вдруг оказался Пьетро; он что-то говорил Олтуру, но я утратила способность слышать. В голове стояли его слова, гул, похожий на шум проливного дождя, в котором растворились все звуки.
— Могу я потанцевать со своей ученицей? — спросил он, улыбаясь.
— Конечно, Пьетро, теперь она вся твоя.
Он одарил меня своим ледяным оскалом и направился к Грею с Понтуа.
— На тебе лица нет, что произошло? — Пьетро положил руки на талию.
Я вся дрожала.
— Где Илай? — только и смогла выговорить я.
— Они ждут нас на террасе в саду.
Глава двадцать вторая
Сияние пустоты
…Объятых пламенем, в бездонный мрак,
На муки в адамантовых цепях
И вечном, наказующем огне,
За их вооружённый, дерзкий бунт.
(Джон Мильтон, «Потерянный рай»)
Очертания ночного сада таяли в темноте. Дорожка, выложенная гладким булыжником, уводила вглубь и терялась за кустами абелии. От их аромата горчило во рту. Мы шли почти наугад, аккуратно ступая в темноте. Почему-то в саду не работал ни один фонарь. Я пару раз споткнулась о неровности, и тогда Пьетро взял меня за руку. Впереди показался еле различимый римский фонтан. Черные блики на воде мерцали, словно безликие призраки. И вот, наконец, появилось светлое пятно. Мы подошли ближе, я смогла рассмотреть мраморную беседку с классической балюстрадой и изящными колоннами, подпирающими ее купол. Дикий плющ обвивал ее, как паучий кокон. Из десятка ламп в щербатом полу светила лишь одна, и то так безжизненно, словно угасала упавшая звезда.
Нит стоял спиной к нам, опираясь ладонями о перила, опустив голову. Одетый в черный костюм, он почти растворялся в темноте. Рядом с ним нервно мерила шагами беседку Джордана. Подол кружевного платья тянулся за ней, словно павлиний хвост, собирая с мрамора суховей. Илай притаился на перилах справа, опираясь спиной о заплетенную колонну. Подняв голову кверху, он смотрел на небо: чистое и ясное, какое бывает морозной ночью. Звезды иллюминировали, словно планктон в глубинах океана. Дыхание Илая вылетало белым паром, резко и встревоженно, и сразу таяло. Обманчиво расслабленная поза не скрывала его напряжения.