Стоп! – сказала я сама себе. Ну, расскажет, и что дальше? Не пойман, значит, как говорится, не вор. Что они мне теперь сделают, если заветный пакет уже у Володьки в лаборатории? Это меня немного успокоило, и я не без иронии наблюдала, как разговор Щеглова и охранника становится все эмоциональнее, как их снова, второй раз уже за это утро, одернули. В ответ Щеглов посмотрел довольно злобно и ответил, судя по виду, весьма резко. Потом, видимо, махнув рукой на официальные похороны, оба стали выбираться из толпы, отправившись куда-то прочь из зала, наверное, чтобы спокойно где-то поговорить. Мне снова стало не по себе. О чем они там будут толковать? И непонятно, почему этот охранник обращается именно к Щеглову по поводу меня. Разве не стоит в толпе руководства крекинг-завода начальник охраны, которому и нужно докладывать обо всех ночных происшествиях?
В это время гроб с телом покойного взяли на руки и стали выносить из зала. Плач и рыдания стали еще громче и отчаянней, мужчины вокруг меня смотрели прямо перед собой с хмурыми сосредоточенными лицами. Наконец гроб вынесли из траурного зала, и толпа людей устремилась за ним следом. Меня как-то незаметно оттерли к стене, где я и осталась стоять и молча смотреть на происходящее. Присоединяться к толпе работников завода у меня не было ни малейшего желания.
– Простите, а ведь вы Ирина Лебедева, да? С телевидения? – услышала я рядом с собой юношеский голос.
Подняв голову, я обнаружила, что сын покойного Венглера стоит около меня и смотрит самым восторженным взглядом.
– Да, Ирина Лебедева, – подтвердила я. – А вы Юрий, сын Сергея Викторовича?
Он кивнул, приветливо улыбнулся, впрочем, его улыбка, как я могла заметить, была печальной.
– Мама вашу передачу постоянно смотрит, – сказал он, – ну, и мы вместе с ней. У вас очень хорошее ток-шоу, почти как в Москве…
Я улыбкой поблагодарила его за комплимент моей программе.
– Мама тяжело переживает гибель Сергея Викторовича? – спросила я. Глупый, конечно, бестактный вопрос, но ничего умнее не пришло в голову.
– Очень, – лицо Юры сделалось скорбным. «Хороший парень!» – подумала я. – Плачет постоянно, никак в себя не придет…
– А ты? – поинтересовалась я. – Ты очень любил своего отца?
– Да ну, как сказать… – Он замялся, и я почувствовала, что у парня что-то на душе, что он хотел бы, но никак не решается высказать. Раз так, подумала я, нужно ему помочь.
– Как ты считаешь, его гибель – это правда несчастный случай? – спросила я его как можно невиннее.
Сын Венглера вздрогнул, посмотрел на меня пристально, потом, нервно вздохнув, покачал головой.