— Пожалуй, мне пора.
— Спасибо за все, что сделали.
— Не очень-то тепло вас встретили дома.
— Честно говоря, я и не ожидал теплого приема.
— Алекс… зачем вы вернулись?
— Я вам уже говорил.
Бетти, нахмурившись, посмотрела на него сверху вниз.
— Знаете, мне не дает покоя одна вещь. Вы не очень… подходите для роли, которую играете.
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Я тоже не понимаю. Может, напрасно затеяла этот разговор.
— Продолжайте.
— Вы сказали, что скитались по белому свету и работали на стройках. Но вы, наверное, не замечаете, что время от времени меняете свою манеру разговора. Иногда говорите, как настоящий парень из флоридских сосновых лесов. Потом вдруг совершенно меняетесь и говорите, как образованный человек. Только не подумайте, будто я какая-то там скобка. Мне это просто показалось странным. И в вас есть что-то такое, чего я никак не могу уловить. Вид какой-то неосознанной… важности. Нет, пожалуй, не важности, а даже значительности. Как будто люди всегда вас внимательно слушают, когда вы что-то говорите. И эти яркие спортивные рубашки и брюки, по-моему… тоже не годятся.
— Я просто люблю яркую одежду, куколка.
— А я просто хочу знать, не играете ли вы спектакль, который мне не понятен.
— Довольно странная мысль, Бетти.
— У вас ухоженные ногти, Алекс. Да и на руках нет мозолей.
— Сейчас мы сидим в больших кабинах и нажимаем маленькие кнопочки.
— Если это представление, Алекс, оно хоть как-то связано… с Дженной?
— Дорогая, я вернулся на родину, скопив несколько баксов. Думал, что смогу остаться в Рамоне, если подвернется что-нибудь подходящее. Но местный помощничек на совесть поработал своей маленькой дубинкой, и сейчас мое желание остаться сильно поуменьшилось. Когда шишки пройдут, я смогу просто уехать, если у него появятся какие-нибудь новые идеи на мой счет. Вот и все.
Бетти Ларкин еще несколько секунд не сводила с него пристального взгляда, потом улыбнулась и сказала:
— Хорошо. Спокойной ночи, Алекс.
Дойль лег и прислушался к шуму отъезжающего джипа. Интуиция и наблюдательность Бетти оказались на высоте. Пожалуй, безопаснее впредь стараться избегать ее, но Александр Дойль с удивлением обнаружил, что эта перспектива вызывает у него крайнее отвращение.