Коммандер резким рывком приподнялся.
— Эти статуи — самая большая из оставшихся на свете загадок, Рамсботтом. Мы думаем, что все знаем, но… — Он сипло рассмеялся. — Они ставят нас в тупик. Зачем они здесь? Кто их вытесал? Сотни исполинских статуй… Две находятся у входа в Британский музей — находились по крайней мере. А платформы, они ведь тяжелые, каменные. Чтобы их соорудить, требовались, наверное, тысячи — нет, десятки тысяч людей. На острове столько не поселишь. Нечем прокормиться. Бесплодная пустошь. Я читал. Люблю такие загадки. Мы считаем себя умными, а на самом деле ничего не знаем. Совсем ничего… — Голос его угас до шепота, коммандер обессиленно опустился на подушки.
— Ничего, ничего, потом еще поговорим, — утешил его Рамсботтом мягко. — А теперь неплохо бы вздремнуть, а?
Коммандер сердито сверкнул глазами.
— Вздремнуть? С какой стати мне спать днем? Не будьте наседкой, Рамсботтом. Мы разговаривали про остров? Дайте мне только глоток воды, если не трудно. Какой он? Вы ведь что-то повидали, пусть и без статуй? Не все же время вы торчите здесь. Это я хорош — третий или четвертый день как прибыл, а толком ничего не осмотрел. Смешно!
— Я вчера прогулялся, — сказал Уильям. — Любоваться особенно нечем, по крайней мере поблизости. Берег скалистый, повсюду лавовые отложения. А в глубине острова довольно пустынно — трава, камни, кратеры. Деревьев раз-два и обчелся, птиц мало. Довольно безрадостно.
— В точку, — подтвердил Рамсботтом. — То, что я успел увидеть — немногое, прямо скажем, — напоминает наши Пеннины, только без вереска. Овечье раздолье. Брат-близнец Затерянного, слегка одомашненный. Но в целом та же картина — торчащая из моря скала. Вот и разгадка всем вашим статуям, платформам и прочему. Когда-то здесь были низинные земли — тысяча-другая миль окрест, хорошая плодородная земля с кокосами и другим добром, как на островах, а посреди торчала эта самая гора. Потом в один прекрасный день — бултых! — и все затонуло.
— Да, в этом что-то есть, Рамсботтом. У меня похожая теория тоже возникала. Но вряд ли океанографы с ней согласятся.
— Их право. А я считаю так. В конце концов, кто знает, что случится завтра, — может, Англия уйдет под воду и придется нам заселять Сноудон и Скофел-Пайк.[10]
— Но как же… Как же… Секундочку, я забыл, что хотел сказать. Что-то важное. Вот дурень! — обругал себя коммандер. Он совершенно не умел болеть: презирая любую слабость, только тратил силы понапрасну на борьбу с ней, вместо того чтобы спокойно, без надрывов, выздоравливать. Друзья наблюдали за ним с тревогой, надеясь, что он перестанет мучить себя разговорами.