Пашка понял, что сам все еще жив, что тупо сидит на корточках между трупами. У склона балки неторопливо разгорался танк, двигатель все исправно постукивал. Пашка торопливо пополз прочь. Залег у снарядных ящиков. Мимо пробежали двое солдат, с виду механики, оба без оружия, задыхаясь, полезли на склон.
Пальцы просто ужас как слушаться не желали, — Пашка тщился запихать в барабан патроны. В балке сотворилось истинное чистилище — пылали бочки с горючим, трещали выстрелы. С обоих склонов шпарили пулеметы. Видать, жив еще прапор. Бахнула брошенная сверху граната. Часть беляков удирали в глубину балки. Другие валялись у бричек. Металась раненая лошадь, остальные лошадки рвались с коновязи. Рядом с ними маялся, раскачиваясь на коленях, поручик, зажимал распоротый осколками гранаты живот. Заканчивая с барабаном, Пашка расслышал резкие хлопки выстрелов «маузера» — Катерина свое гнет. С правого скоса снова ударил «максим». Пулемет прапорщика огрызнулся короткой очередью.
Нужно помочь. Пашка наконец сунул револьвер в кобуру, снял со спины карабин и полез на склон. Позиция выгодная — вроде никто не видит, и склон здесь невысок. Подниматься на ноги Пашка не стал, пополз вдоль кромки обрыва на пузе, полынь лезла в лицо, пыльно щекотала нос. Пулемет грызся где-то рядом. Сколько их там? Поднимать голову не хотелось. Оказалось, зря — трава неожиданно кончилась, Пашка чуть не свалился в наскоро выкопанный окопчик. В соседнем — в двух шагах — содрогался в длинной очереди «максимка», над кожухом дрожал раскаленный воздух. Мелькнуло озлобленное лицо, повернулось на Пашкино движение — дернулась рука к лежащей на бруствере винтовке. Пашка навскидку бахнул из карабина. Офицер дернул головой, замер.
Пашка сполз в неглубокий окопчик, отодвинул убитого. Тот сопротивлялся, как тяжелый мешок, под ноги, звеня, осыпались гильзы. На ощеренных зубах убитого блестели нити слюны. Тоже прапорщик, чуть постарше Германа.
Стоило начать поворачивать пулемет — над щитом просвистели пули. Пашка, бормоча ругательства, схватил чужую винтовку, вскинул прикладом вверх. Больше не стреляли. Пашка довернул пулемет, стараясь не обращать внимания на кровавые брызги на затыльнике, выпустил остаток ленты по дальней части балки. Скорее для острастки — там смутно мелькали удирающие беляки.
Отпустив нагретые рукоятки, Пашка вытер ладони о шаровары. Посмотрел вниз — Катерина уже выбралась из-за подбитых двуколок и бричек, пригибаясь, с двумя пистолетами в руках, своей диковинной кошачьей походкой скользнула к лошадям. Там же рядом стоял на пробитых шинах потрепанный «фордик». Вокруг валялись с десяток тел — свалилась, значит, Екатерина Григорьевна, беднягам прямо на голову, да и проморгаться не дала.