Глухо грохнуло — Пашка стукнулся носом о пулемет. Над выходом из лощины поднимался высокий столб дыма — ага, «англичанин» спекся. Его мелкий собрат все дымил — как бы тоже не рвануло. Снаряды-то в нем имеются.
Пашка вытащил из «максима» ударник, сунул на всякий случай в карман и полез вниз. Пересекать лощину между валяющихся тел было неловко — так и казалось, что шевельнутся. Пашка держал карабин на изготовку. Вынырнула Катерина с каким-то свертком под мышкой:
— С пулеметом ты грамотно. Такая меткая гадюка сидела.
— Прапор ихний, — пробормотал Пашка. — Хорошо, сам-один был.
— Ну и славно, давай-ка наверх.
Забрались на косогор. Герман сидел в россыпи гильз, обматывал серым бинтом плечо красноармейца. Боец мычал и скрипел зубами — пуля раздробила ему ключицу. Штабс-капитан, ссутулившись, курил поодаль, у окопчика.
— Дай-ка я, — Катерина извлекла из своих неисчерпаемых карманов бинт, принялась ловко заматывать плечо. — Поторапливаться нужно, пока нашего «Лёву» совсем не раскромсали.
Действительно, пощелкивание рвущихся в развороченном танке патронов перекрыло сдвоенные разрывы снарядов гаубицы. Батарея продолжала нащупывать бронепоезд.
— Господин штабс-капитан, — позвала Катя. — Идемте.
Штабс-капитан, не оборачиваясь, неопределенно махнул рукой и не торопясь зашагал прочь вдоль кромки обрыва.
— Он там наблюдателей гранатами накрыл, — пробормотал Герман. — Связкой. Ну и…
Катерина поспешно выпрямилась, пошла за офицером. На ходу мельком глянула в развороченный окоп, ускорила шаг.
— Господин штабс-капитан!
Офицер, по-прежнему не оглядываясь, легко спрыгнул вниз в лощину.
«К своим, что ли, намылился?» — удивился Пашка.
Хлопнул револьверный выстрел.
Катя с разбегу сиганула в балку.
Пашка и Герман переглянулись.
— Идейный был штабс, — прохрипел раненый красноармеец. — Оно и верно, своих-то рвать не каждый сможет.
Катя выбралась обратно, в руках документы и портсигар с монограммой.
— Рано он в отставку подал. Дурак. Видно, дома никто не ждал.
— Дом? Да что это такое, Екатерина Григорьевна? — прошептал Герман.
— Дебилы вы! Шанс же есть. У каждого есть! Что ж вы, вашу мать, втридорога, распинай вас…
Катерина материлась, пока шли вдоль кромки обрыва. Красноармеец обхватывал Пашку за шею, кряхтел, слушая сложные загибы. Подальше обошли чадящего «англичанина», дверца спонсона была распахнута, оттуда свисало что-то неопределенное, похожее на корягу. Пашка с ужасом увидел еще одну «корягу» поближе, торчала скрюченная птичьей лапкой рука, сквозь чад долетал запах свежеподжаренной свинины.
— Катерина Григорьевна, они же—…с ужасом пролепетал Пашка.