Она вздохнула. Это открытие полностью изменило ее мнение о Саймоне. Она знала, что он сильный и решительный человек и пусть немного склонен к излишнему контролю, исключительному праву родителей, но запугивание? Примириться с человеком, который прибегает к такой мере воздействия, она никогда не смогла бы. Впервые за все время знакомства с Саймоном она посочувствовала Тане. Неужели она жила в условиях террора и не смогла больше выносить этот ужас? Не поэтому ли она его бросила?
Возникли неразрешенные проблемы, бесчисленные сомнения. Стефани не совсем понимала, что делать, не такую жизнь она себе представляла. Она хотела стать частью этой семьи, чтобы все они вместе, как единое целое, потрудились и вернули в дом стабильность и счастье. Но теперь Стефани сомневалась, что верно поняла свою роль. Она хотела быть равной Саймону, его доверенным лицом, возлюбленной, а не человеком, который станет оспаривать его решения и бросаться на защиту его детей, когда он не одобрит их поступки.
— Стеф! — Раздавшийся голос заставил ее вздрогнуть. — Ты хорошо себя чувствуешь? Что ты делаешь?
Стефани вздохнула. Вполне можно поговорить и сейчас, не обязательно за завтраком.
— Прости, Саймон, но мне кажется, ничего не получится.
— О чем это ты?
— Я не могу продолжать наши отношения.
Саймон засмеялся, но смех был слегка неестественным.
— О чем ты говоришь?
Он выглядел таким убедительным, сидя в кровати с недоуменным видом. Не как человек, который приказал своей жене сделать…
— Ты не тот человек, за которого я тебя принимала. И мне жаль, потому что я тебя люблю и люблю твоих детей.
Саймон встал с кровати, подошел к лампе и включил ее. От внезапно вспыхнувшего света Стефани заморгала.
— Постой-ка минутку. Я что-то не пойму. Что вдруг изменилось? Что все это значит?
Он казался искренне расстроенным. Стефани подумала, что обязана хотя бы объяснить ему, дать шанс защититься. Это было только справедливо.
— Ты заставил Таню сделать аборт.
Даже от одних этих слов она вздрогнула. Саймон в ужасе посмотрел на нее.
— Кто тебе это сказал? — требовательно спросил он. — Она позвонила тебе и сказала? Или одна из ее услужливых подружек?
— Не важно, кто мне это сказал. Это правда?
Он пристально смотрел на нее.
— Не могу поверить, что ты так обо мне подумала даже на мгновение.
Стефани, возражая, выставила ладони.
— Почему нет? Ты был рад прогнать Джейми, потому что он собирался совершить поступок, который ты не одобрял…
— Это совершенно другое дело!
— Правда? Разве это не навязывание другому человеку своей воли? Без учета его желаний?