— Понимаю, — сказала Имоджен. — Думаю, недостаточно. Но мне казалось, что ты довольна.
— Я никогда никуда не уеду и ничего не сделаю. Верно? В ближайшие десять лет я обречена возить детей в школу и готовить Найджелу завтраки, а тогда уже будет слишком поздно. Ты другое дело. Весь мир лежит у твоих ног. Нью-Йорк, Имо… Я хочу сказать: клево.
— У тебя же есть работа. Ты же любишь свою работу!
— Что? Расписывать в подробностях дома, в которых никто в здравом уме не захочет жить? Сообщать людям, что их продажа не выгорела? Говорить людям, что их дом на самом деле стоит на сто тысяч фунтов меньше, чем они полагали?
Ники откинулась на спинку стула. Она как-то позеленела. От зависти или от чрезмерного количества торта и вина, Имоджен сказать не могла. Сделала глоток вина. Теперь оно было теплым и слегка маслянистым, но Имоджен требовалось оправиться от шока в связи с решением, которое она только что приняла.
Потому что Ники была права. Шеллоуфорд высасывал из тебя все соки и лишал всех амбиций. На первый взгляд казалось, что их городок словно сошел с почтовой открытки, но когда Имоджен обвела взглядом стол, то увидела, что во всех ее подругах есть что-то неестественное. Если она не вырвется отсюда теперь, то уже никогда не вырвется. И если в Шеллоуфорде и было что-то хуже участи «степфордской жены», это — участь старой девы.
А вот Нью-Йорк откроет перед ней целый новый мир. Имоджен и Адель не один год много работали с галереей «Остермейер и Сейбол», подыскивая для них картины и отправляя их за океан. Несколько раз они ездили к ним и наладили отличные рабочие отношения. «Приятно, что они так высоко оценили мои навыки», — подумала Имоджен. Хотя, как проницательно заметил Дэнни, у нее было много и других контактов, которые ей помогли бы, но очарование Нью-Йорка наверняка представлялось пределом приключения для тридцатилетней женщины. Имоджен хотелось столкнуться с новым. И в самой глубине души она полагала, что, вероятно, лучше всего, если она уедет от Дэнни Маквея, пока еще может.
Уверенная в правильности принятого решения, Имоджен допила вино и встала. Она еще не уложила вещи. Если она собиралась ехать «Восточным экспрессом», даже пусть и одна, выглядеть Имоджен хотела на миллион долларов.
На следующее утро, рано-рано, такси Имоджен, переваливаясь по ямам, подползло к коттеджу Дэнни. В руке Имоджен держала конверт. Отослав письмо «Остермейер и Сейбол», она не ложилась спать до двух часов ночи, составляя письмо для Дэнни.
Дорогой Дэнни!
Я пишу это, поскольку текст кажется немного безличным, а я знаю, что при личной встрече с тобой моя решимость исчезнет.