И вдруг — челка, впадинка щеки, ворот коричневой рубашки под курткой, очки.
— Ой, простите, пожалуйста, Петр Павлович, — забормотала быстро, некрасиво хлюпая носом и неловко засовывая сотовый в карман. Промахнулась. Трубка шоркнула по плащевке и звонко упала на асфальт. Кто-то протянул руку.
— Хм… — произнес Петр Павлович. — Что-то я тебя не помню.
— Вы у нас сегодня урок вели, — прошептала Ева, принимая из рук Ираклия Васильевича свой телефон.
— Ааааа, — без энтузиазма отозвался практикант. — Сено-солома. Чего ревешь? Как там тебя?
В нем не было того, что отличало обыкновенного человека от учителя, — строгости, солидности. Он был… как все. И совсем-совсем не похож на учителя. Обыкновенный пацан из старших классов. И куртка у него такая же, как у старшеклассников, и смотрит так же. Недобро.
— Ева, — прошептала она. Истерика улетучилась.
— Обидел кто?
Ираклий жег взглядом. Были еще двое. Стояли, молчали. И самое страшное — улыбались.
— Нет, никто… Извините, — бормотала Ева, забыв, куда ей надо. Она пятилась — лишь бы спрятаться, уйти от этих глаз, от этого дурацкого совпадения.
Петр Павлович еще больше насупился, окончательно превращаясь в обиженного пацана.
— Погоди! Надо тебя проводить. Где ты живешь?
— Ой, не надо! — Все было слишком по-загаданному, а потому плохо, очень плохо.
Она метнулась туда-сюда и вдруг увидела табличку. Медная табличка с черными буквами. «Педагогический колледж № 60» У них здесь есть колледж?
— Ты уверена, что сама дойдешь?
— Она дойдет, — мягко произнес Ираклий Васильевич. Двое других засмеялись.
— Уверена, — дрогнувшим голосом отозвалась Ева и зашагала прочь.
Какой ужас! Какой позор!
— Не беги!
Петр Павлович догнал, пошел рядом, легко подстроившись под ее шаг.
— Далеко идти? — спросил недовольно.
— Близко, — буркнула, сама не понимая, на что злится.
— Я как-то не подумал, что теперь буду всех вас встречать, — в тон ей отозвался Петр Павлович. — Оно понятно — здесь в школе учитесь, здесь и живете. А чего нос повесила? С кем ругалась?
Сама с собой она ссорилась. С кем же еще? Не с Антоном же. Он бог, с ним не поссоришься. Он всегда прав. А она… всегда и во всем виновата.
— Варианта три, — уже рассуждал Петр Павлович. — С родителями, с подругой, с парнем. Идешь домой, значит, не с родителями. Крутила в руке телефон — ждешь звонка. От подруг звонков не ждут, им сами звонят. По всему выходит, ты поругалась с парнем. Это ерунда. Подростковая любовь быстро затягивается.
— Не ерунда! — выкрикнула Ева, бросаясь к подъезду.
— Ну, вот и дошли, — из темноты отозвался Петр Павлович. — Бывай, мелкая!