Эти мысли заставили взбодриться и захромать веселее. Звонок слизал с этажей шум и топот. Охранник долго, слишком долго смотрел на вползающую Еву. Она успела перешагнуть порог, в голове успела родиться шальная надежда, что удастся попасть в класс без проблем.
Представила, как скребется по лестнице — если ногу не сгибать, не так и больно. Вот она оказывается на пороге, вот все на нее смотрят…
Все, больше ничего не успела представить, потому что охранник перестал изображать декорацию.
Перекись и зеленку искали по всей школе. Медсестры на месте не оказалось, ваты ни у кого не было. Суетилась учительница ГПД началки. Подходили еще люди.
— Кому звоним? — назойливо спрашивал охранник. Ответа не было. Пищали кнопки мобильника.
— Дома никого, да? Сотовый матери давай!
— Ой, лучше никому, — выла Ева.
Перекись была злая, щипала немилосердно. Красные пузырики стекали с колена. На ободранное бедро хотелось что-нибудь положить, очень уж горело. Холодную тряпочку, например. Или листок.
— Да что же ты размазываешь! — орала учительница.
— Маме или папе? — Охранник уперся ногтем в журнальную строчку.
— Я сама. Я папе, — извивалась под очередным натиском перекиси Ева. Вот и телефон у нее в кулаке.
Конечно, папа не побежит с работы ее спасать, он непременно ругать будет:
— Ева! Ну, сколько тебе лет, что ты падаешь?
— Он велел идти домой! — соврала Ева, пряча телефон. — Я дойду, вы не думайте. Дойду.
Взрослые переглянулись. Ева успела спустить ногу с банкетки, боль как будто утихла.
Каждый учитель посчитал своим долгом спросить, не вызвать ли ей такси. Ева мотала головой, думая о сумке, о зеркальце, о ручках, о ключах от квартиры.
— Может, тебя проводить? — нашелся охранник, но глянул на свою конторку, и стало ясно, что никуда он не пойдет.
— Я тут рядом. — Ева натянула куртку, сунула ноги в сапоги. Колготки порваны в клочья, но так даже лучше: любое прикосновение к коленке вызывает неприятный жар, мурашки прокатываются по спине. Опять стало холодно. Умирает. Это она умирает. Папа! Где ты?
Сумку принесла Ксю. Она вынырнула из-за спин преподавателей. Растерянная. Испуганная.
— Там только учебники и тетради. Остальное уже как-то раскатилось. — Она совала в онемевшую руку Евы ремень портфеля. — Все спрашивают, что случилось. А что случилось?
Ева подобрала длинную лямку, прижала к себе сумку. Зеркало разбилось. Жаль. Плохая примета. Или уже неважно? Конечно, неважно, она же умирает!
Ковыляла домой, пряча глаза от сочувственных взглядов прохожих. Что они о ней думают? Какую-нибудь глупость. Вот ужас-то!