— Потому что их изобрели совсем недавно, — ответил Шурла, — и они пока что засекречены. Ведь если такой браслет попадет в руки людей, те быстро научатся делать их сами. А мы хотим превратить их в предмет экспорта. Скумбрия, — мечтательно произнес он, — много скумбрии… И валерьянка… Мур-р, для тяжелобольных. Сначала мы сделаем так, чтобы люди не могли разобраться.
— А говорите, врать не умеете, — сказал Стас с укором.
— Это не вранье, это политика.
— Да я не про политику. Я про валерьянку. «Для тяжелобольных», — передразнил он. — Для каких тяжелобольных, если эти браслеты все излечивают?
— Да-а, — задумался Шурла, — об этом я как-то… — но тут же встрепенулся: — Все правильно! Если больные будут знать, что им дадут валерьянку, они и лечиться не станут.
— Хватит болтать, — вмешался Шидла. — За дело!
Шурла помог нам застегнуть браслеты на запястьях. Надел браслет на лапу и Шидла. Приспособив к нему свой дистанционный блок, он пояснил:
— Видите, тут специальные пазы. Вставляешь, щелчок, и готово. — Он помахал лапой, демонстрируя надежность крепления. — Но я советую вам обменяться блоками.
— Зачем? — спросил я.
— Если что-то случится с одним, другой всегда сможет его выручить. Только учтите, радиус действия блока — четыре-пять километров, не больше.
— Давайте тогда все трое обменяемся, — предложил я Шидле. — Дай мне свой.
Сфинксы переглянулись с мрачными улыбками:
— Ты сам не понимаешь, что говоришь, детеныш человека, — произнес Шидла мягко. — Чтобы сфинкс доверил свою жизнь… Ладно. Нам пора в хроноскаф.
— Подожди-ка, — остановил я его. — Мы кое-что не говорили вам…
И я рассказал о том, как из капсулы там, в музее, вывалился мертвый сфинкс.
— Понимаешь, мы же тогда еще вас не знали и подумали, что это — металлическая скульптура.
— Что ж, — с покорностью судьбе усмехнулся Шидла. — Я был готов к этому. Спасибо, что рассказали, теперь я знаю, что умереть должен в капсуле. Вы же знаете, смерть от голода не доставляет нам неприятных ощущений. — Он помолчал. — Хотел бы я знать, что твои соплеменники сделали с моим трупом. Надеюсь, не подвергли его публичному поруганию…
— Может, его в музее выставили, — заявил Стас. — Ведь, наверное, все, как и мы, решили, что это статуя…
Я подумал, что вряд ли это понравится Шидле. И не ошибся.
— Выставили в музее, — горестно поджал он губы, — на всеобщее обозрение… Хотя чего еще можно было ожидать от людей?
В первый и последний раз в жизни я увидел слезы на глазах сфинкса.
Но тут в разговор вмешался Мегла:
— Брат, я скорблю вместе с тобой. Но подумай вот о чем. Если ты умрешь не от старости, то, найдя твой труп сегодня, мы могли бы тебя оживить.