Хафса прекрасно справилась, она наладила четкую работу всех служб и ввела строгие правила поведения. А еще определила раз и навсегда: всем все одинаковое! Все кадины получали одинаковое содержание, их комнаты были одинаково обставлены, трудилось одинаковое количество служанок, одинаковые кареты для выезда, одинаковое число евнухов… Отличались только цветом и возможностью приобрести что-то на собственные деньги.
Интересно, как выходил из положения султан, любивший создавать ювелирные украшения? Неужели делал по два – для Гульфем и для Махидевран? Ведь кадина могла не на шутку обидеться, увидев у соперницы новый браслет.
Также одинаково, но уже на другом уровне содержались икбал.
Даже рабыни получали отрезы на одежду одного качества.
Иначе нельзя, иначе не миновать скандала.
И все бы ничего, обитательницы гарема привыкли и к строгой иерархии, и к правилам, и к равенству в пределах своей группы, и к надеждам попасть в группу повыше, но появилась Роксолана, и все встало с ног на голову.
Пожалуй, самым трудным для Хафсы было не выжить или найти свое место, а справиться с беспорядком, который одним своим существованием внесла в уже налаженную жизнь гарема эта девушка, вернее, не сама Роксолана, а влюбленный в нее Сулейман, готовый нарушать любые твердо установленные правила.
Согласно всем оставленным о ней отзывам, Хафса была доброй и справедливой женщиной, она не могла и не стала бы воевать против матери своих внуков и любимой женщины своего сына. Но валиде обязывало ее положение, а также необходимость, несмотря ни на что, держать остальной гарем в руках.
Ох и трудная это работа – быть хозяйкой огромного женского царства! Но Хафса другого и не мыслила, она не знала другой жизни: родилась в гареме, жила в гареме, там и умерла. Всю жизнь небо в разводах решеток, пусть ажурных, но крепких. Всю жизнь вокруг сте́ны, пусть не вплотную к окну, но высокие.
Эту женщину можно бы пожалеть, потому что не знала воли, но она потому и не бунтовала, что этой воли не ведала никогда. Даже рабыни, девчонками попавшие в гарем, когда-то бегали, сверкая голыми пятками, у Хафсы такой воли не было. Гарем… этим все сказано.
В золотой клетке живут только золотые соловьи, но они не поют и им не понять сереньких пташек без бриллиантов на крылышках, которые выводят трели весной. Не понять этой тяги к воле.
Так Хафса не понимала когда-то мачеху Нурсултан, которой было позволено самостоятельно ездить из Крыма в Москву, на хадж в Мекку, которая вела самостоятельную жизнь. Завидовала, но не понимала.
Не могла она понять и Роксолану, так похожую на Нурсултан в своей внутренней свободе. Наверное, понимала, что именно этим Роксолана дорога Сулейману, но сама примириться не могла.