А она немало передумала за последнее время. После того как кто-то подорвал немецкую комендатуру, она вдруг ясно представила себе, что могло ожидать ее, окажись она там. Шеф нередко вызывал ее на ночные допросы. А ведь партизаны могут подослать человека, который подкараулит ее и… Страшно, так страшно погибнуть от руки своих.
Может… И она вздрогнула от возникшей догадки. Может, пойманный разведчик как раз и есть тот человек, которому было поручено ликвидировать ее? Он же и те люди, что его послали, не знают, почему она пошла служить к немцам. Она должна была, обязана войти в доверие к врагу, а потом…
В доверие она вошла, а вот «потом» все еще не наступало. В чем же дело, что случилось?
…Первые дни войны.
Горят Митковичи. Жители спешат эвакуироваться со своим небогатым скарбом — много ли унесешь на себе, — пробираются к станции, боясь не поспеть к эшелону, специально сформированному для беженцев. Наконец подали паровоз. Он ждет сигнала к отходу. А кругом рвутся бомбы, на речке Птичь горит переправа.
Оксана тоже решила бежать от немцев. Наскоро собрала рюкзак, схватила кошелку, кое-какие продукты и побежала на станцию. Как в тяжелом, страшном сне медленно брела она по перрону, всматривалась в раскрытые двери теплушек. Людей в теплушках — яблоку негде упасть, но беженцы все прибывают — в основном старики и женщины с детьми, — торопливо лезут в вагоны, суетятся, громко плачут детишки…
Оксана остановилась на самом краю платформы.
— Товарищ Рутковская!
Девушка обернулась на голос, увидела Рубиса, секретаря райкома партии. Она хорошо его знала.
— Иван Иванович, добрый день! И вы тут?
— Как видишь. Семью отправляю. — Он глянул в сторону станционного домика. — И чего тянут? Дождутся, что бомбами закидают.
— Ой не говорите так. Тут же дети… — Оксана смущенно улыбнулась. — Вот и мне бы надо… Только смотрю — всюду полно…
Рубис еще нестарый человек, с умными навыкате глазами, всегда спокойный и выдержанный. Даже и сейчас, в этой людской толчее и суматохе, он сохраняет хладнокровие. На нем полувоенный френч, перехваченный ремнем, бриджи и хромовые сапоги, на голове кепка.
— Я тебя, товарищ Рутковская, признаюсь, искал. Через райком комсомола.
— Искали? Зачем?
— По серьезному делу. — Он взял ее под локоть, повел в сторону от толпы.
Пронзительно загудел паровоз.
— Иван Иванович, эшелон может уйти.
— Пусть идет!
— Так мне же нужно…
— Что тебе нужно, давай подумаем вместе. Эвакуация твоя отменяется.
— Как же так?..
— Такой приказ, товарищ Рутковская. Мой и партии нашей приказ.
Оксана молчала, все это было так неожиданно, но где-то в глубине души…