Когда я распахнул дверь во тьму вязовой аллеи, меня обдало невыносимым зловонием, от которого я едва не потерял сознание. Но я сумел подавить приступ тошноты и через секунду с трудом различил согбенную маленькую фигурку на ступенях крыльца. Меня призвал к себе Эдвард, но тогда кто этот мерзкий смердящий шарж на человека? И куда это так внезапно исчез Эдвард? Ведь он звонил в дверь за секунду до того, как я её открыл.
На пришельце было надето пальто Эдварда - его полы почти волочились по земле, а рукава, хотя и были звернуты, все равно закрывали кисти рук. На голову была нахлобучена широкополая фетровая шляпа, нижнюю часть лица скрывал черный шелковый шарф. Когда я сделал неверный шаг вперед, фигурка издала хлюпающий звук, как тот, что я слышал по телефону - "буль... буль"... Его рука протянула мне на кончике длинного карандаша большой плотно исписанный лист бумаги. Все ещё не придя в себя от нестерпимого зловония, я схватил бумагу и попытался прочитать её при свете, струящемся из дверного проема.
Вне всякого сомнения, это был почерк Эдварда. Но зачем ему понадобилось писать мне, когда он только что был у меня под дверью? И почему это все буквы были все вкривь и вкось, точно выписанные нетвердой трясущейся рукой? При тусклом освещении я не смог ничего разобрать поэтому отступил в холл, а карлик без приглашения засеменил за мной, замешкавшись на полпути между внешней и внутренней дверью. От этого диковинного ночного гостя исходил чудовищный смрад, и я понадеялся (к счастью, не напрасно), что моя жена не проснется и не увидит это чудовище.
Потом, приступив к чтению, я почувствовал, как у меня подогнулись колени и потемнело в глазах. Придя в себя, я увидел, что лежу на полу, а этот проклятый листок бумаги все ещё зажат в моей сведенной судорогой руке. Вот что там было написано.
"Дэн - иди в лечебницу и убей это. Уничтожь. Это больше не Эдвард Дерби. Она завладела мной - Асенат - хотя сама она уже три с половиной месяца как мертва. Я солгал тебе, сказав, что она уехала. Я убил её. Мне надо было так поступить. Все произошло неожиданно, но мы были одни, а я находился в своем теле. Мне подвернулся под руку подсвечник и я пробил ей голову. Она собиралась завладеть мной навсегда в День Всех Святых.
Я похоронил её в погребе под какими-то старыми ящиками, и стер все следы. У слуг на следующее же утро зародились подозрения на мой счет, но у них самих есть такие секреты, о которых они не смеют сообщить полиции. Я отослал их прочь из дома, но лишь одному Богу известно, что они и прочие члены их секты способны вытворить.