– Почти на такую же сумму, на какую вы продали.
– Прошу извинить меня, но я должен кое-что вам заметить: если бы вы продали все бриллианты зараз, то выручили бы шестьдесят или семьдесят тысяч, а поместив их в лондонский банк, вы получили бы до ста двадцати четырех фунтов стерлингов. Прибавьте к этому еще тысячу или две франков в год, и вы могли бы жить, не трогая капитала.
– Знаю, знаю, господин Дюваль, – сокрушалась баронесса, – я и сама об этом думала, но эти бриллианты принадлежат моей матери, а не мне, и, когда я предложила ей это, она решительно отказалась.
– О, я узнаю маркизу де ла Рош-Берто, – ответил Дюваль, – это так на нее похоже…
Желая исправить свое опрометчивое высказывание, он тотчас добавил:
– Простите меня, госпожа баронесса! Простите! Эти слова нечаянно вырвались у меня.
– Но вам незачем извиняться, мой добрый друг, потому что вы совершенно правы. У матушки есть свои причуды, и я знаю, что вы лишь делали вид, что не замечаете их. Однако же вернемся к нашему разговору: вот аграф, который стоит почти десять тысяч франков, и я прошу вас продать его.
– Охотно, – ответил господин Дюваль, принимая из рук баронессы драгоценность и разглядывая ее в нерешительности. – Но поймите меня правильно, я говорю «охотно» только по привычке. У меня сжимается сердце, потому как я помогаю вам закладывать ваше последнее имущество.
– Что делать, любезный друг, – проговорила баронесса, печально улыбаясь, – такие испытания уготованы нам судьбой.
– Госпожа Марсильи, – продолжал Дюваль, – простите мою настойчивость, но вы же сами только что признались, что продали уже половину ваших бриллиантов. На эти деньги вы жили шесть или семь лет, суммы, вырученной от продажи второй половины, вам хватит еще на столько же, но потом… что будет с вами потом?
– Что угодно Богу!
– Но у вас же есть какие-нибудь предположения?
– Ровным счетом никаких.
– Никакой надежды на будущее?
– Я надеюсь, что король Людовик XVIII взойдет на престол своих предков и что нам вернут конфискованные имения.
– Увы, госпожа баронесса, я должен вас разочаровать, вам не стоит слишком уж на это полагаться. Бонапарт из главнокомандующего сделался сначала консулом, а потом и первым консулом, теперь, говорят, он хочет быть императором. Вы ведь, конечно, не разделяете мнения тех, кто считает, что Бонапарт старается возвратить трон Бурбонам?
Баронесса отрицательно покачала головой.
– Итак, я вынужден повторить свой вопрос: что вы собираетесь делать по истечении этих шести лет?
Госпожа Марсильи только вздохнула и ничего не ответила.