Всадник ехал шагом и вскоре присоединился к нам. Это был, как я сказала, граф Безеваль.
Он подъехал к нам сразу, как только заметил; извинялся, что прислал так рано узнать о моем здоровье; но отъезжая в тот же день в деревню к господину Люсьену, он не хотел оставлять Париж с чувством беспокойства, и если бы время было приличное, он сам бы приехал. Я пробормотала несколько бессвязных слов; матушка поблагодарила его. «Мы также возвращаемся в деревню», – сказала она. «Так значит вы позволите мне проводить вас до замка?» – спросил граф. Матушка поклонилась ему и улыбнулась.
Все объяснялось так просто: дом наш находился на три лье ближе, чем дом господина Люсьена и ехать нужно было по одной и той же дороге.
Итак, граф продолжал скакать подле нас все пять лье, которые нам оставалось сделать. Быстрота езды, невозможность постоянно держаться возле кареты были причиной того, что мы обменялись всего несколькими словами. У нашего замка граф соскочил с лошади, подал руку матушке, чтобы помочь ей выйти из экипажа; потом предложил помощь мне. Я не могла отказаться и, дрожа, протянула ему руку; он принял ее спокойно, без волнения, как любую другую; но я почувствовала, что он оставил в ней записку, и прежде, нежели я успела сказать что-нибудь или сделать движение, граф повернулся к матушке и поклонился ей; потом сел на лошадь и, несмотря на приглашение отдохнуть, направился к господину Люсьену, сказав, что его там ждут. Граф скрылся из виду через несколько секунд.
Я неподвижно стояла на том же месте; в сжатых пальцах держала записку, которую не смела уронить и которую однако решилась не читать. Матушка позвала меня, и я пошла к ней. Что делать с этой запиской? У меня не было огня, чтобы сжечь ее. Разорвать? Но могли найти кусочки. Я спрятала ее в вырез своего платья.
Я не знала мучения, равного тому, которое испытывала до тех пор, пока не вошла в свою комнату: эта записка жгла мою грудь: казалось, сверхъестественное могущество сделало каждую строчку ее видимой для моего сердца, которое почти соприкасалось с ней; эта бумажка имела магическую силу. Наверное, в ту минуту, когда я получила ее, я готова была разорвать ее или сжечь без размышлений; но, войдя в свою комнату, я уже не имела на это духу. Я отослала горничную, сказав ей, что разденусь сама; потом опустилась на постель и просидела с час, не двинувшись с места. Я все смотрела, не отрываясь, на свою руку, сжимавшую записку.
Наконец я развернула ее и прочла:
«Вы любите меня, Полина, потому что убегаете. Вчера вы оставили бал, на котором я был; сегодня оставляете город, где я нахожусь; но все бесполезно. Бывают судьбы, которые могут никогда не пересечься, но, коль скоро это происходит, они не должны более разлучаться.