— Дядюшка, граф, — кивнула я присутствующим. Прошла и села на своё место.
— Так что касается моего вопроса, — без прелюдий начал Тин. — Я желаю знать, как долго вас мучают кошмары?
— Граф, вы бы определились, как обращаетесь ко мне или же на "вы", или фамильярное "ты"? А то признаюсь, я путаюсь, — недовольно пробубнила я, не желая обсуждать ведьм и костры.
— Дарина, ты ответишь на вопрос? — спросил Тин.
Я недовольно скривила губы. Взяла чашку, отпила немного горячего чаю, но мне хотелось прохладного сока польхи. Горло до сих пор саднило от дыма.
— Два года.
— Ты проверяла, это видения будущей смерти или ты переживаешь сожжение вместе с ведьмой?
— Нет, не проверяла, — ответила я. Одно время я действительно хотела разобраться и узнать, что же такое я вижу. Информация о сожжённых ведьмах была открытой, а мои сны очень яркими, чтобы сопоставить факты и узнать истину, но я опасалась привлекать к себе внимание. Обо мне и так ходили слухи по всему княжеству. Правда все думали, что меня прокляла ведьма, но всё равно, служитель Иллирии настоятельно просил не искать причин. Посланцам достаточно лишь намёка и затащат на костёр любого. Хотя, леди Хассилинскую вряд ли… но к чему рисковать?
— Всегда на рассвете?
— Иногда ночью, но… редко. Тин, я не могу это обсуждать… мне нужно сходить в храм, — прошептала я, поднимаясь из-за стола, но была остановлена рукой дядюшки.
— Зачем?
— Я чувствую себя грязной… мне нужно исповедаться.
Дядюшка покачал головой.
— Милая, Служитель тебе не поможет, а вот создать проблем вполне может. Тин, что ты думаешь?
— Не знаю, первый раз вижу подобное. Ожоги остаются всегда после этих снов?
— Нет, только в последние два раза. Сегодня сильнее, чем было в предыдущий… честно говоря я боюсь, — едва слышно прошептала я. Почему я чувствую себя словно на суде? Может быть, потому что эти двое взрослых мужчин сидят и решают мою судьбу и при этом строят озабоченные и грозные лица?
— Во время последнего разговора со Служителем, я высказывала опасения, что могу проснуться с опалёнными волосами или обожжённым лицом, он ответил, что мои страхи напрасны, что это просто наваждения, но сейчас… сейчас я уже так не думаю.
Вернулась на своё место, взяла в руки чашку. У дядюшки был изумительный фарфор, он прекрасно занимал мои руки и скрывал нервную дрожь.
— Я до сих пор чувствую запах гари, слышу крики толпы. Они словно безумные желают смерти… Никогда не видела, как сжигают ведьму, но уже сотни раз стояла у позорного столба.
Закрыла глаза, ощущая, как по щекам потекли слёзы.
— Боюсь умереть во сне.