– Что ж на пороге-то мяться? Заходи…те.
Илья опустил глаза и неловко шагнул через порог, протолкнув впереди себя Митьку.
Ему стоило больших трудов, вернувшись из трактира в табор, растолкать храпящего на весь шатёр дитятю и заставить идти с собой на другой конец города. Но Илья малодушно посчитал, что, если он явится с мальчишкой, Настька по крайней мере не сразу его выгонит. Сейчас Митька замер у двери, не сводя с Насти глаз. Та улыбнулась, погладила его по спутанным волосам.
– Ты что на меня так смотришь? Чей ты, как зовут? Снимай кожух. Замёрз, поди?
– Ничего, мы привычные, – солидно ответил Митька, с удовольствием выпутываясь из безразмерного кожуха и стуча по полу валенками. – Я из прохарей, Дмитрий Палыч.
– Есть будешь, Дмитрий Палыч? – без тени улыбки спросила Настя.
– Спасибо, нет. Вот ежели бы соснуть чуть-чуть, так и в рай не надо…
– Пойдём. Да не бойся, там мои сыновья спят. Положу тебя с младшими. – Настя взяла Митьку за руку, повела в комнаты, бросив через плечо Илье: – Ты раздевайся и садись.
Илья медленно пошёл из сеней на кухню. Всё тут было ему знакомо: и огромная белёная печь, и горшки на полках, и ухваты с кочергами в углу, и пестроватая, местами порванная занавеска, перегораживающая кухню надвое. Двадцать лет назад там, во второй половине, на огромной кровати спала хозяйка – добродушная, толстая Макарьевна, страстно обожавшая цыганские романсы и всегда сдававшая комнаты хоровым цыганам. Они с Варькой, когда были молодыми, обитали здесь целых полгода.
Значит, они тут все теперь живут, его семья… Что ж… Конечно, лучше своим домом, в Большом-то и без того повернуться негде. Илья прошёлся по кухне, поправил фитилёк моргающей свечи. Заметил лежащую на столе Настину гитару, взяв её в руки, присел на скрипнувший табурет. Машинально проверил настройку. Глядя в окно, на кружащийся снег, вполголоса напел старую песню, которую когда-то любила Варька: «Ай, доля мири горька, рознесчастно, дэвлалэ…»
От двери донёсся шорох, и Илья, вздрогнув, осёкся. Настя, кутаясь в большую шаль и прислонившись к дверному косяку, стояла на пороге кухни. Илья смущённо отложил гитару. Настя, подойдя, молча взяла её, убрала в футляр.
– Устал мальчик, – спокойно, не поднимая глаз, проговорила она. – Повалился и уснул сразу же, подушки не успела дать. Кто он тебе?
– Родственник.
– Что-то я не слышала про твою родню прохарэнгирэн.
Илья промолчал. Дождавшись, пока Настя сядет напротив, спросил:
– Ты про Гришку с Иринкой уже знаешь?
– Да, Митро заходил. Это ты устроил, что ли?
– Ну, я… Арапо тебе сказал?