Вздохнув, Илья обнял ее. Пальцы привычно утонули в густых мягких волосах, проползли по шее, нашли грудь. Лиза, не открывая глаз, спросила:
– Я же… не совсем противная тебе? Любишь меня? Хоть на полушку? Или просто потешиться захотелось?
– А тебе, что ли, не захотелось? – снова начал злиться Илья. – С мужем житья нету, так ты к первому, кто подвернулся! Не случись я – приказчика бы себе завела иль офицера! Что – вру, что ли? – Он осекся, увидев, что Лиза улыбается сквозь бегущие по лицу слезы.
– Аино болтай, коли язык даден! – с коротким смешком выговорила она. – Я-то все равно правду знаю, меня и не язвит…
– Какую правду?! – рявкнул окончательно сбитый с толку Илья.
– Ту самую. Ты не веришь, а я-то знаю. Мне без тебя больше жизни нет, люблю тебя. Вот и все. Не бойся, тебе это ничего стоить не будет. Даже если не придешь больше ни разу – все равно люблю тебя.
Илья молчал. Чуть погодя потянулся к Лизе, смущенно поцеловал выпроставшееся из-под рубашки круглое плечо.
– Это, Лизка, не любовь… Не знаю я, что это… но все равно спасибо. Ты на меня тоже не сердись.
– И в мыслях не было! – она обняла его.
Илья опустил голову ей на грудь, в теплую, сладко пахнущую мятой ямку. Почувствовал, как теплая рука гладит его волосы. Незаметно уснул.
Уже поутру, в темноте, заспанная Катька провела его по коридорам и клетям спящего дома, открыла дверь на улицу.
– Иди уже, кобель заулошный… Да смотри, приходи снова! Грешно бедную женщину тиранить!
– Тир… Чего?
– Тиранить, да! Значит – душу мотать без стыда, без совести! – Катька прошла с ним через двор, толкнула створку ворот, вслед за Ильей вышла в пустой переулок. – Ты, Илюха, того… взаправду пожалей ее. Ей с Иван Архипычем не мед-житье. Вот со мной бы он хорошо жил, крест на том поцелую, а с этой голубицей иерусалимской…
Илья промолчал. Не глядя сунул Катьке гривенник (та спокойно сунула его в рукав кацавейки), сквозь зубы пообещал заглянуть на днях и, ежась от утреннего мороза, зашагал вниз по Старомонетному переулку.
Зайдя во двор Макарьевны, Илья вдруг подумал: куда деваться, если хозяйка заперла, как обычно, дом на ночь? Варька, конечно, встает с петухами, но даже до петухов еще больше часа. Что же – промерзать во дворе, как псу на цепи? Без всякой надежды он толкнул дверь, и та неожиданно подалась. Облегченно вздохнув, Илья шагнул внутрь, в темные сени. Осторожно, боясь ненароком своротить что-нибудь в потемках, сделал несколько шагов… и вдруг замер, чувствуя, что совсем рядом кто-то есть.
– Илья… – послышался чуть слышный шепот.
Так и есть – Варька.