Стоп. Остановись, подруга. Вот эта злоба пролетарская, темная, тяжелая, мутная — разве тебе это свойственно? Нина замедлила шаг. Она уже подходила к подземному переходу. Не хватало еще озлобиться на весь свет. Избави Боже! Вспомни глаза маменькиных соратников, большевиков-подпольщиков, явившихся на очередную кухонную сходку!.. Кстати, надо матери сказать: пусть завязывает с этими домашними маевками. Хватит! Вспомни глаза этих Перовских на пенсии, этих Кибальчичей в отставке — загнанные, горящие лихорадочным блеском, полубезумные… Вспомни, содрогнись и устыдись, погаси в себе вспышку завистливой злости. Все хорошо, Нина. У тебя все в порядке. В лучшем виде. Вот так-то.
Нина спустилась в подземный переход. Зинаида, напарница, стоящая возле газетного лотка, уже грозила Нине кулаком, тыча пальцем на циферблат наручных часов. Нина подбежала к ней, отдуваясь.
— Убью! — изрекла Зинаида. — Опоздала на сорок минут. Где тебя черти носят? Гони долг, я тут боди себе присмотрела.
Батюшки! Нина прижала ладони к щекам. Она ведь и Зинаиде должна, тридцатник. Совсем забыла. Придется отдавать.
— Зачем тебе боди? — Нина открыла кошелек и выгребла оттуда все, что там было. — Зачем тебе боди, зима на носу… Держи. Ровно тридцать.
В кошельке осталось две мятых тысчонки. На метро хватит. А дальше будем думать. Будем соображать, у кого перехватить до зарплаты. Позвонить, что ли, Носовой? Она богатая, челночит себе на славу. Черт, телефон отключили, забыла…
Ладно. Я подумаю об этом завтра. Завтра, как говаривала Вивьен-Скарлетт, кокетливо щуря рысьи глазки. Вам бы, леди, мои проблемы.
Ничего. Я их решу. Я с ними справлюсь. Не впервой.
Дима сидел у себя в офисе, в своем кабинете, за бескрайним столом.
Два эстонца развалились в креслах напротив. Устроились удобно, покуривали «Мальборо», стряхивая пепел мимо пепельниц, на ковер. Наглели с каждой минутой, надувались от сознания собственной значительности.
Дима смотрел на них, слушал молча. Эстонцы производили у себя, в своем Богом забытом Тарту, отменного качества гобеленовое полотно. Дивных расцветок, стильных, «под ретро». Дима, осваивающий концепцию новой мебельной серии (эдакий мебельный «антиквариат») искал для своей пробной партии ретро-гарнитуров именно такую ткань для обивки. Вездесущий компаньон Лева, обрыскав пол восточной Европы, наткнулся на эстонцев почти случайно. О чем еще мечтать? Товар — под боком, цены — копеечные, качество — супер.
Не тут-то было. Прибалты, с их крестьянским чухонским хитрованством быстро сообразившие, какие они для Димы подарки, тут же принялись набивать цену и требовать к себе иного отношения. Самое забавное, что они привезли с собой переводчика. Они, знающие русский едва ли не лучше, чем Дима (Лева, устраивая их в «Балчуг», сам слышал: трепались с администраторшей на отменном русском, практически без акцента), теперь лопотали с ним на эстонском. Бросят три фразы — и курят, усеивая ворс ковра пеплом. Переводчик — мордастый парень, пивом тянет за версту — переводит с ленцой, спотыкаясь на каждом слове.