До спасительного хода было несколько ударов сердца, когда пол под ногами Калифа и его охранника мелко затрясся, а потом и вовсе пошёл ходуном.
-- Чёрт, не успеем! - в отчаянии зарычал Конвойный, на ходу выхватывая из-за пояса компактную сферу из чёрного металла. - Уходи! - совсем как Мик недавно, крикнул он в лицо Калифу и с силой толкнул его в плечо, взлетел в воздух, крутанулся почти горизонтально вокруг своей оси и с размаху швырнул в громадную утробу своё незамысловатое с виду оружие.
Описав идеальную дугу, сфера взорвалась прямо в воздухе, не долетая нескольких сантиметров до раззявленных всполохов, в воздухе раскрылся прекрасный цветок, фиолетовый, с махровыми лепестками. Тонкие ниточки потянулись во все стороны от центра бутона и встали липкой сетью поперёк глотки огненного шара. Волк в его утробе взвыл и заскулил, клацая клыками, но, судя по всему, ничего не смог сделать: сетка, хоть и ненадолго, задержала его на расстоянии от запасного коридора. Не спуская широко раскрытых глаз с метущегося во временном заточении чудовища, Конвойный, спотыкаясь, поднялся на ноги и только тогда заметил, что Калиф, проклятый смертник и мерзкий наёмник, стоит у самой двери, пристально наблюдая за охранником. Заметив взгляд Конвойного, заключённый невесело хмыкнул, независимо, насколько это было возможно со связанными руками, развернулся к коридору и скрылся.
* * *
-М-мда, - скептически причмокнул языком Калиф, озирая преобразившегося Яра. Длинные, чуть ниже плеч, светлые волосы вампира на макушке топорщились ёжиком, удлиняясь по мере спуска ниже, а над висками практически отсутствовали, обрезанные до нескольких миллиметров. Одетый в длинную рубашку, штаны и сапоги до середины голени, он походил сам на себя лишь извечным безучастным выражением лица и целым арсеналом разнокалиберных серёг, кольцом огибавших левое ухо по краю. Налитые тёмно-вишнёвым вином крепкой выдержки радужки глаз были заменены менее вызывающими серыми линзами.
И в который раз Калиф успокаивался, озирая свой привычный наряд высококвалифицированного наёмника. А уж переводя взор на Гийома, заключённый чувствовал просто неприличный прилив удовлетворения и заливался громким гоготом. Бедный падальщик, уставший скалить зубы и бросаться на окружающих и по такому случаю лишённый магических пут, молча разглядывал узоры на каменном столе, изредка шмыгая носом - дёргал тонкими ноздрями. Худенький истеричный паренёк был, точно брюссельская капуста, упакован во всевозможные рюшечки, кружавчики, искусные паутинки шёлка и бархата и бесконечное количество бижутерии, порой, в самых неожиданных местах. Соответствуя своему новому амплуа парикмахера, парфюмера и художника по костюмам, Гийом ароматизировал едва уловимыми флюидами цветочной пыльцы.