Да, связь такого рода разрушить практически невозможно. Рената все же сделала себе новую семью. «Только любите меня, верьте, и я всегда буду рядом». Против таких слов трудно подобрать аргументы.
— Саш, но если ты ее любишь… то должен понимать — Ренате нужна помощь. Она превратит семью в банду. Вы скоро все покроетесь кровью. Следующей станет Света. С нерожденным ребенком. Неужели ты этого не понимаешь? Ей нужна помощь. Врача, специалиста… она нацелена на самоуничтожение, как торпеда… она утащит вас за собой.
— Бабушку жалко, — выдавил Саша. — Но предать… нет, я не могу.
— А уговорить?
— Она не услышит.
— Странная у вас любовь — в одни ворота, — усмехнулась я.
— Тебе не понять, — парень покачал головой. — Что ты знаешь, когда безысходность, когда в деревне второй год нет света, когда старики загибаются один за другим, так как до скорой не дозвониться… Что ты об этом знаешь?! Девяностолетняя бабка на своем горбу хлеб за три километра носит! Дома до крыш снегом заносит! Она одна пришла нам на помощь, в каждой избе ее фотография рядом с иконами стоит. Ее, не твоя! И мне ее предать?!
— Саша, — я тоже постепенно начинала кричать, — я обещаю тебе, что уговорю Туполева взять вашу деревню под патронаж! Вас не оставят!
— Кто?! Ты?! Твой вонючий олигарх?! — и добавил тише: — Еще скажи, губернатор…
— Не скажу. Но за себя и Туполева отвечаю.
— Поздно, Софья. Слишком поздно.
— Но ты же еще никого не убил! Я все знаю, на тебе нет крови!
— Все равно. Или с ней до конца… или все равно конец. — Рената крепко обработала парня. Может, на гипноз водила?
— Нет, нет!! Еще не поздно…
Мои слова прервал грохот кулака, обрушившегося с той стороны на ворота.
На мгновение мы замерли.
— Откройте! — раздался повелительный голос Ренаты.
Оказывается уже ночь. В распахнутые ворота помигивая смотрели звезды, белое лицо Ренаты не попадало под свет лампы и казалось мутным пятном на фиолетово-черном фоне.
Стоя за воротами, она слушала давно.
— Говоришь, я сумасшедшая? — подойдя ближе, спросила звенящим шепотом. — Помощь мне нужна?! — И с размаху влепила пощечину. — Это тебе помощь нужна. Патологоанатома, сучка! Я нормальнее вас всех вместе взятых! Я, я делаю и создаю, а вы только разрушаете! Путаетесь под ногами и мешаете жить! А во мне нет лени, нет страха, и потому вы меня боитесь! Боитесь, потому что я лучше и умнее. Кто не дотронулся до смерти, тот не поймет жизни! А я ее трогаю… я понимаю, вам — не дано… это приходит свыше.
Батюшки святы, да она целую философскую базу под свое сумасшествие подвела! Дай ей волю, свою религию создаст — «Дом Неведающих Страха», например.