Шелби отправился в полицию и под присягой сообщил, что находился в квартире с Дайяне в пятницу вечером. Он рассказал, как он поведал мне, что, когда зазвонил звонок, Дайяне простучала каблучками, проходя через комнату в моих серебряных туфельках, и что она была убита после того, как открыла входную дверь. Шелби сказал, что Дайяне просила его прийти в эту квартиру, потому что боялась какого-нибудь акта насилия. Дайяне уже угрожали, сказал Шелби, и хотя ему не хотелось видеть ее в доме Лоры, он не мог ей отказать, ведь она так слезно его умоляла.
Адвокатом Шелби был Н. Т. Солсбери-младший. Он пояснил, что Шелби не признался раньше, потому что он кого-то при этом оберегал. Имя этого оберегаемого лица не упоминалось в радиосообщениях. Заместитель комиссара полиции Пребл отказался сообщить репортерам, знает ли полиция, кого оберегает Шелби. Признание Шелби превращало его для суда штата в свидетеля обвинения.
В каждом сообщении по радио имя заместителя комиссара полиции Пребла упоминалось трижды в минуту. Имя Марка не фигурировало вовсе.
— Бедный Макферсон, — сказал Уолдо, опуская две таблетки сахарина в свой кофе, — его оттеснили с первого плана Шелби и заместитель комиссара полиции.
Я встала из-за стола.
Уолдо снова пошел за мной по направлению к кушетке, держа чашку с кофе в руке.
— Он вовсе не такой, — сказала я. — Марк не такой, он никого не будет приносить в жертву… ради славы и собственной карьеры.
— Бедное маленькое дитя, — произнес Уолдо. Чашка с кофе звякнула, когда он ставил ее на стол; он снова взял мою руку.
— Для него это игра, Лора, этот парень дьявольски умен. Пребл сейчас празднует свою маленькую победу над ним, но наш маленький Джек Хорнер еще насладится результатами своей победы. Запомни эти мои слова, дорогая, пока ты еще не погибла. Он идет по твоему следу и скоро появится здесь с каким-нибудь планом, чтобы выдавить из тебя признание вины.
Паника вновь охватила меня. Я выдернула руку, вытянулась на кушетке, закрыла глаза и задрожала.
— Тебе холодно, — сказал Уолдо и пошел в спальню, чтобы принести теплый шерстяной платок. Он накрыл мои ноги, разгладил поверхность платка, подоткнул под меня и стоял рядом с кушеткой, испытывая то чувство, которое свойственно довольным собой хозяевам положения.
— Я должен оберегать мое дорогое дитя.
— Не могу поверить, что он всего лишь хотел заполучить мое признание. Я нравилась Марку. А он искренен, — сказала я.
— Я знаю его лучше, чем ты, Лора.
— Это ты только так думаешь, — ответила я.
— Лора, я ужинал с этим парнем практически каждый вечер с тех пор, как завертелось это дело. Он странным образом обхаживал меня, не знаю, почему, но мне представилась редкая возможность наблюдать за ним и за методами его работы.