Они прошли на кухню и вытащили из его рюкзака продукты, которые передала мама Джоаны. Пока она готовила незатейливый ужин, Стефен в одних носках поднялся в свою комнату и нашел пару шлепок.
Затем он спустился вниз, и они стали вспоминать тот день, когда познакомились, как грохотали пушки и взрывались бомбы. Он вышел наколоть дров, чтобы у нее был запас.
— Ты так и не сказал мне, как добрался, — напомнила она.
— Я доплыл на военном корабле из Риндала, с этим проблем не было. А потом ехал на грузовике, который вез продовольствие для немцев в Осло.
— Обратно тебя повезет тот же водитель?
— Нет. Через несколько часов я еду в Швецию.
Ее глаза округлились.
— Я всего лишь хочу присоединиться к Освободительному норвежскому движению, которое сформировалось в Англии. От нужных людей я узнал маршрут, по которому должен следовать на лыжах к границе, в основном, когда стемнеет. Главное — не нарваться на немецкий патруль, а в Стокгольме существует Королевский норвежский легион, который помогает добраться до Англии иногда через Россию и через Средиземное море.
— Но такое путешествие займет несколько недель, а может и месяцев!
Он пожал плечами.
— Это неважно, раз я все равно в конце концов попаду туда.
— Но ты же мог отправиться с западного побережья через Северное море, так действуют те, кто не может по-другому пересечь шведскую границу. Ты так рискуешь. За это время патрули могут остановить тебя много раз.
Он положил руку ей на плечо и пристально посмотрел в глаза.
— Я говорил тебе, я обязательно должен был снова увидеть тебя.
Она покачала головой:
— Ты сумасшедший.
Перед тем как приступить к ужину, она зажгла свечи и поставила их в фарфоровых подсвечниках на стол. Это был символ гостеприимства. По древней скандинавской традиции, в любое время суток на столе должны стоять подсвечники. Стефен выключил свет, и они ели при свечах, тихо разговаривали, но больше не возвращались к обсуждению своих отношений. В основном, он рассказывал ей новости о доме.
Джоана рассказала во всех подробностях, как немцы отобрали у нее машину. Он воскликнул:
— Тебя же могли арестовать! Мне плевать на эту чертову машину, твоя безопасность гораздо важнее. Ради бога, никогда больше не подвергай себя такому риску.
Он вел себя так же, как ее брат. Она улыбнулась и сказала мягко:
— Говорят, что после откровенного разговора на душе становится легче, именно это я сейчас и чувствую.
Его лицо оставалось серьезным, он потянулся и взял ее за руку.
— Мне нужно что-то сказать тебе. Боюсь, это не очень хорошие новости. Речь идет о твоем отце.