Догорает вечер, как цветок багровый,
в шорохе трамвая, песнях и шагах.
Зимняя неслышно пролетает снова
ночь, как ворон-птица, в снежных облаках.
Разрывает клювом он цветок багровый,
заливает тьмою лепестков огни.
Гаснет звон трамвайный, замолкает слово,
выкриков не слышно, песен, беготни.
Замирает город. Тихо спит, глубоко.
Только снег вздымает вьюга с мостовых.
Вдоль домов, как тени, ходят одиноко
сторожа в тулупах, шапках меховых.
Улицы пустынны. Легче паутинки
иней, вьется чей-то одинокий след.
И с небес морозных звезды, как снежинки,
шлют свой равнодушный и холодный свет.
Кое-где желтеет в окнах свет янтарный.
В сердце зреет песня. Город, ночь, мечта.
Вкрадчивые тени, сноп лучей фонарный.
Что ты мне навеешь, полночь, темнота?
Сколько их минуло в стуже белопенной!
Но осталась в сердце только ночь одна —
ночь любви далекой, первой, незабвенной,
ночь любви заветной, юности весна.
Как тогда шумели вербы над рекою,
как светили звезды, как снега цвели…
От волос любимой веяло весною.
Вижу нас с тобою в снежной той дали.
Ни челна, ни вёсел, ни кустов шумливых,
только снег, да ветер, да весна, весна
в двух сердцах горячих, в двух сердцах счастливых,
первою любовью жизнь освещена.
Месяц над рекою лил сквозь мглу и ветер