Впрочем, француз отплатил за знаки внимания в виде русских орденов, увенчавших мундиры его генералов и солдат. Отблагодарил он знатно — русский император стал единственным кавалером высшей степени ордена Почетного легиона. Такой же знак имел до него только один Гош, но никак не награду, лишь будучи Первым консулом республики, высшим должностным лицом Франции.
Один из таких пятиконечных знаков, самый маленький, кавалерственный, увенчал грудь молодого гусара, прицепленный за красным крестом Владимира с мечами. Давыдов, чуточку нахохлившись, стоял за Багратионом. Сейчас поэт что-то шептал себе под нос, видимо, сочиняя торжественные случаю стихи.
«Умри Денис, лучше не скажешь!»
Петр усмехнулся, припомнив сказанные когда-то Давыдовым в иной реальности слова, и вздохнул. Сейчас ему предстояло сделать то, чего он не желал всем сердцем. Но это было неизбежно, и Петр, набрав воздуха в грудь, громко произнес:
— Нашего фельдмаршала князя Александра Суворова за огромные заслуги перед Россией и престолом на бранном поле мы, Петр Федорович, император и самодержец Всероссийский, повелеваем произвести в ранг генералиссимуса! И чтобы впредь в Российской державе данный чин более никому не даровался!
Суворов побледнел и на дрожащих ногах пошел к Петру, который взял в руки старинный меч, специально взятый для такого случая из Оружейной палаты Кремля.
— Тяжел чин, государь, он меня раздавит! — негромким, крайне серьезным голосом вымолвил Суворов. Петр растянул губы в печальной улыбке, моментально все осознав, и очень тихо, чтобы никто не услышал его слова, произнес:
— Для державы Российской надо! Для ее будущего!
— Ради нее я готов и смерть принять!
Суворов, тяжело вздохнув, медленно преклонил колено, подставляя узкое плечо для клинка меча…
Петербург
Радостный перезвон колоколов всех церквей накрыл столицу. Заходящее солнце играло багровыми бликами на расшитых ризах духовенства, отражалось отблесками на военных мундирах собравшегося генералитета, веселыми искорками играло на парадных нарядах послов, задорно полыхало на лучших платьях горожан, что сегодня чувствовали себя на великом празднике.
Страшной силы гром тряхнул весь Петербург, тревожно забренчали оконные стекла. Одновременный залп сотен орудий как бы подвел черту под праздником.
Петропавловская крепость блестела золотым шпилем своего собора. Разукрашенный флагами Зимний дворец выглядел именинником, ведь, как ни крути, великий праздник пришел в град Петров — сокрушен вековой супостат, впала в страх его столица, и король аглицкий Жорж заключил мир на русских условиях.