— Кошечка! Какого черта вы забрались в шкаф? Что вы там делаете?
Фалин не нашлась сразу, что на это ответить. Отсчитав необходимое для проявки время с помощью электронных часов, она немного приоткрыла дверь:
— Быстро, заходите внутрь. Я покажу вам.
Но как только Бренд шагнул внутрь и закрыл за собой дверь, Фалин поняла, что совершила большую ошибку. Шкаф был слишком мал для них обоих. Вестон занимал слишком много места.
Она не могла сделать ни одного движения, чтобы не коснуться какой-нибудь части его тела — широких плеч, невероятно мощного торса или длинных мускулистых ног. Ее дыхание невольно участилось, ей начало казаться, что в шкафу не хватает воздуха.
Тем не менее она собралась с силами и самым бесстрастным тоном, на какой была способна в тот момент, принялась объяснять:
— Я печатаю пробные фотографии тех снимков, которые я сделала утром. Так я смогу проверить их качество, композицию, заметить недостатки и предотвратить подобные ошибки в дальнейшем.
Бренд в полумраке окинул взглядом ее фигуру.
— Проблемы? — спросил он тихо. — Вы думаете, они могут у нас возникнуть?
Она повернулась к нему спиной, не зная, что ответить на его замечание, и принялась встряхивать банку с проявителем. Интересно, Бренд тоже чувствует это напряжение, нависшее над ними? Или это лишь ее воспаленное воображение?
— Пока я не вижу ни одной, — солгала она.
А что ей еще оставалось делать? Не могла же она признаться, что у нее действительно появилась большая проблема. Проблема его присутствия с ней рядом в этом узком темном шкафу. Она и себе с трудом признавалась в этом.
— Здесь очень жарко, — прошептала Фалин, стараясь принять наименее неловкую позу.
Она стояла спиной к Бренду, но всем своим телом она чувствовала его. Живот, бедра, все.
— Здесь будет еще жарче, если вы не перестанете это делать, — резко заметил он.
— Что делать? Я только пытаюсь дать вам больше места.
— Перестаньте ерзать, — сказал Бренд, кладя руки ей на талию. — Теперь, пожалуйста, стойте спокойно, иначе это все кончится плохо. А здесь и так мало места.
— О! — только и смогла произнести Фалин, шокированная его словами.
Ей было понятно, что он говорит об эрекции. Нельзя сказать, что она никогда ничего подобного не видела. Но разгоряченный дикарь несколько отличался от воспитанного, немного возбужденного, но приличного городского мужчины.
Скотт всегда извинялся перед ней за любую выходку, выходившую за рамки приличий. Бренд же, судя по всему, с удовольствием бы притянул ее к себе за волосы и заставил покориться его безжалостной, грубой животной страсти. Фалин с ужасом призналась себе, что методы Бренда ей кажутся более привлекательными. По крайней мере, его намерения были бы честными.