— Ты нормально себя чувствуешь? — поинтересовался он.
По крайней мере, выглядела она отлично. Просто отлично, заметил он, несмотря на закрытую одежду. Это было глупой затеей, как будто несколько лишних сантиметров ткани могли остановить то, что предопределено природой. Как будто несколько маленьких пуговок смогли бы удержать его, когда он захочет сорвать с нее одежду. Господи, как же он этого хотел!
Но не менее сильным, чем его желание, был инстинкт самосохранения. Его разум не позволял ему снова рисковать своим сердцем, своим спокойствием. Если Фалин покинет его после того, как они станут близки, он не выдержит.
И все же Бренд понимал, что борьба между разумом и желанием завершилась, и завершилась она не в пользу рассудка. Он хотел освободить Фалин от мучительных воспоминаний о прошлом. Он хотел сделать ее своей. Он хотел поверить, что любые последствия стоят этого.
— Я в порядке, — тихо ответила она, легкий румянец выступил на ее щеках.
Бренд прекрасно понимал, что терзает ее, и бессонница была лишь одним из незначительных последствий этого со стояния. У нее были все остальные симптомы — румянец, прерывистое дыхание, расширенные зрачки, смотревшие на него из прозрачных зеленых глаз. Все это было создано природой, чтобы привораживать мужчин. И это неплохо срабатывало.
Он вцепился в руль, пытаясь побороть желание остановить грузовик и показать ей, как хорошо им может быть вместе. Показать, что может произойти между двумя людьми, не сдерживаемыми страхом, сомнениями и опасениями.
— Вздремни, — предложил Бренд. — Нам предстоит еще долгий путь.
А ему еще предстоит позаботиться о пантерах. У него свои заботы, а с мисс Истбрук он разберется позже.
Фалин почувствовала, как тяжелеют ее веки, как постепенно расслабляется тело. Солнце слегка пригревало ее сквозь стекло машины. Фалин закрыла глаза и прислонилась головой к двери. Она с удовольствием немного поспит. Если она закроет глаза на несколько минут, ничего страшного не случится.
— Проснись, — прошептал Бренд ей на ухо.
Фалин глубоко вздохнула, еще крепче прижимаясь к чему-то теплому.
— Я не сплю, — вяло запротестовала она, отбрасывая настойчиво теребящую ее руку с плеча. — Я только на минуту закрыла глаза. И потом, это была твоя идея, — добавила Фалин, с трудом соображая, что происходит.
Рука снова затрясла ее, на этот раз сильнее, и она почувствовала теплое дыхание на виске.
— Твоя минута длится уже несколько часов. Я уже не уверен, что это была хорошая идея. Мое плечо совсем одеревенело.
— Твое плечо? — повторила она, все еще с трудом двигая языком.