Аврора Карловна мечтала видеть сына женатым. Это казалось ей единственной возможностью упорядочить его жизнь, отвлечь от сомнительных знакомств. Мало того что все кто попало пользуются его карманом, они еще и втягивают его в скверные истории.
Однако все разговоры на эту тему Павел пресекал.
— Маман, неужели вы не видите, что я не готов составить чье-либо счастье. Прикажите мне жениться — я сделаю это, как послушный сын. Но знайте, вы увеличите число несчастных на этом свете на две единицы. Одна — я, другая — моя жена. Как-то не по-христиански, ей-Богу. Вы же говорите, что во мне мало серьезности и постоянства, что я сумасброд.
— Поль, — отзывалась Аврора Карловна, — все это пройдет. Ты добр, мягок, ты сердечен, наконец. Ты способен слушать, понимать, сочувствовать. Поверь мне, для женщины эти качества значат очень многое. Сколько их страдает от сухости мужей, от холодной сдержанности, за которой они якобы прячут свои истинные чувства. О нет! «Что в сердце, то и на устах» — так, кажется, сказано в Писании. А у тебя характер легкий. С тобой можно объясняться, рассуждать. А коль так, недоразумения, обиды выговариваются. От этого легче, и всем бедам конец.
— Какой же прекрасный мой портрет вы нынче нарисовали! А я ведь знаю почему, маман. Хотите навести меня на разговор о тех трех девицах, с которыми я имел честь благодаря вам познакомиться. — И Павел назвал три очень известные в свете фамилии.
— Хотя бы и так, Поль! Ведь верно — барышни славные. А тебе надо бы подумать и о будущем.
— Славные, маман, славные! Кто же спорит? А дочка Барятинских и того славнее. Я уже наслышан обо всех ее достоинствах и талантах — княгиня Бетси во всех подробностях рассказала. Проходу не дает! Где ни увидит, так и сразу: «Потанцуйте с моей дочерью!» По мне, так уж лучше раз — ив Неву! Или нет, зачем в Неву? На каторгу пойду, но не женюсь.
Аврора рассмеялась и, взяв с мраморной столешницы веер, легонько стукнула сына по затылку.
* * *
Все это шутки, конечно! Если уж думать о будущем, то вовсе не о невестах, а о деле, настоящем мужском деле. Павел вовсе не хотел ограничить свою жизнь кабинетом ученого или кошмарной участью главного управляющего необозримых семейных владений.
В конце концов, его дедушка Николай Никитич был дипломатом. Так почему ему, дипломированному юристу, не попробовать себя на этом поприще?
В середине 1864 года Демидов был причислен к Министерству иностранных дел и получил направление на службу в посольство России во Франции. Впереди вновь замаячил Париж.
На перепутьях, когда Павел уже был в Германии, рано утром в раскрытое окошко гостиницы, где он провел ночь, до его слуха донесся басовитый голос: