А между тем Александр, не мысливший себе жизни без Мари, готов был отстаивать свое право на любовь и даже верил в удачу. Год назад он признался в своем дневнике: «Я ее люблю не на шутку, и если бы был свободным человеком, то непременно женился, и уверен, что она была бы совершенно согласна». Теперь же под давлением драматических обстоятельств он отметал любые «если бы». Чувства стали острее, определеннее.
Свидания участились. Этому в немалой степени способствовало то, что двор на летние месяцы перебрался в Царское Село. Фрейлин расселили в Лицейском корпусе. Здесь имелось много свободных помещений, лестничных переходов, где можно было встретиться как бы невзначай. Надзор за фрейлинами, по сравнению с Зимним, слабел. Иногда Александру и Мари удавалось укрыться в глухих уголках огромного Царскосельского парка.
Молодая кровь бурлила. Александр честно признавался в своем дневнике, что если «прежде было за счастье» видеть Мари, то теперь ему «надо больше».
Ко всей неутоленной страстности молодого мужчины неожиданно прибавилась и ревность. Мари была вынуждена сказать ему, что к ней посватался богатый генерал — князь Витгенштейн. И тетушка понуждает ее задуматься над этим предложением. На очередном балу в полном смятении Александр увидел «убийственно красивую» в тот вечер Мари и Витгенштейна, старательно занимавшего девушку разговором.
И вот обезумевший от любви и ревности Александр впервые обдумывает мысль отказаться от трона. В какой-то горячке записывает он в дневнике:
«я чувствую себя неспособным на этом месте (то есть на троне. — Л.Т.), я слишком мало ценю людей, мне страшно все, что относится до моего положения». И как крик: «Я не хочу другой жены, как М.Э.!»
.. .Ровно через год после смерти старшего брата Александр был официально объявлен наследником престола. Теперь он буквально кожей ощущал надвигавшуюся опасность и был готов к решительному объяснению с отцом.
Однако первый удар настиг влюбленных как раз не с той стороны, откуда они ожидали. В датской печати появились публикации об увлечении наследника престола фрейлиной императрицы. Как говорит многовековая история, царские хоромы всегда имели глаза и уши, и в Копенгаген передавалась подробная информация о всех деталях романа Александра и его возлюбленной.
Но и это можно было пережить. Самое ужасное состояло в том, что датский король был абсолютно уверен: смерть первого жениха не помеха прямому пути его дочери к русскому трону. Он будто бы не подвергал сомнению ее замужество со следующим царским сыном, наследником Александром. Но, собственно говоря, на основании каких договоренностей? Каких нормативных актов Российской империи, где было бы прописано, как следует поступать в подобных случаях? Символический жест Николая? Но разве это повод к передаче невесты, как эстафетной палочки, следующему по старшинству?