причинять ему боль. И, ЧЕРТ ПОБЕРИ, если он будет называть меня сыном.
— Ты мой сын. Я не заслуживаю тебя, но ты мой. Ты можешь отрицать меня. Ты можешь
ненавидеть меня, и ты имеешь на это полное право.
— Чертовски правильно, я так и делаю, — взревел я.
— Это не меняет того факта, что я горжусь человеком, которым ты стал. Человеком, которым ты стал без какой-либо помощи от меня.
Я сделал громкий, тяжелый вздох. Что он делал? Почему он это делал?
— Гордишься мной? Почему? Потому что я могу играть в футбол? Потому что я играю за
твой университет? Потому что это просто чушь собачья.
Харрис покачал головой.
— Нет, не потому, что ты играешь на том футбольном поле, на котором я когда-то играл.
Хотя из-за этого я чувствую толику гордости. Я ничего не могу поделать. Но это только
короткий момент в твоей жизни. Человек, в которого ты превратился — это то, что
заставляет меня гордиться. Ты сделал плохой выбор и встал на неверный путь, но ты
также был достаточно силен, чтобы поскорее уйти с этого пути и найти тот, который
приведет тебя куда-нибудь, в другую жизнь. Мир хотел называть тебя неудачником, но
ты был намного сильнее, чем они осознавали. Ты боролся. Ты отхватил жизнь, которую
ты хотел, и ты за нее сражался. Даже тогда, когда остальной мир думал, что ты ничего из
себя не представляешь. Ты доказал их неправоту. — Вот почему, сынок, я горжусь тобой.
Мне хотелось кричать во все легкие на несправедливость этого момента. Я нуждался в
этом человеке, когда я был молодым и испуганным. Но теперь? Я не нуждаюсь в нем
сейчас.
— Мудрый человек однажды сказал мне, что ты не должен меня прощать. Ты не должен
любить меня. Но ты должен знать, я люблю тебя. Что я горжусь тобой. Все, что мне было
нужно — это сказать тебе. А как ты это воспримешь и справишься с этим, это не важно.
Важно то, что ты знаешь.
Он коротко кивнул мне, и обеспокоенные черта и побежденное выражение, когда он
развернулся, чтобы уйти, заставило что-то жечь внутри моей груди. Я не понимал этого, но я и не должен был. Не сейчас.
— Харрис, — позвал я, когда он удалялся.
Он остановился и повернулся, чтобы посмотреть на меня:
— Да, Бо?
Я нервно сглотнул, не зная, как точно это сказать. Потому что его слова не сделали
ситуацию проще. Это не исправит прошлого.
— Я не знаю, что делать с этим прямо сейчас. Возможно, я никогда не узнаю, что делать с
этим.
Я сделал паузу, когда ко мне пришло воспоминание, как Харрис стоял у забора, во время
одного моего школьного футбольного матча, он хорошенько разносил моего тренера
после того, когда меня выкинули из игры. Я пропустил тренировку днем ранее, потому