— Перри, милый, перед всей труппой или только перед Герти, которая якобы никогда не испытывала терзаний покинутой женщины?
Прежде чем Перегрин успел ответить, на сцену выскочила Гертруда и стала бешеным взглядом рыскать по залу. Когда ей удалось засечь Гроува в задних рядах партера, она вперила в него указательный палец и разразилась тем душераздирающим криком, которого от нее никак не могли добиться на репетиции: «Это преднамеренное оскорбление!» Затем ударилась в слезы.
Далее события приняли оборот, непостижимый для человека, непосвященного в обычаи профессионального театра. Найт и мисс Брейси внезапно стали союзниками. Только что нанесенные друг другу обиды были забыты, словно их и не было. Оба действовали в полном единении: Гертруда посредством жалобных жестов взывала к справедливости, Маркус отвечал ей полным пониманием. Она рыдала. Он целовал ей руку. С проворностью артистов варьете они повернулись к залу и одновременно приставили к глазам руки козырьком, словно исполняли шутливый матросский танец. По центральному проходу веселой походкой шел Гроув.
— Я приношу свои извинения, — сказал он, — Маркусу, Герти и всем. Мне действительно очень жаль, и я готов выразить свои сожаления, приняв любую из известных мне семнадцати скорбных поз. Сейчас я отправлюсь за кулисы, и пусть меня там сожрет червь раскаяния. Можно ли от меня требовать большего? Вы мне все равно не поверите, если я скажу, что не вы рассмешили меня и что такое больше не повторится. Но я готов на все, чтобы заслужить ваше прощение.
— Уймись, — вмешался Перегрин, стараясь говорить с несвойственной ему начальственной строгостью. — Ты и в самом деле отправишься сейчас за кулисы и останешься там до тех пор, пока не понадобишься. В перерыве я поговорю с тобой. А пока не желаю ни видеть, ни слышать тебя до твоего выхода на сцену. Понятно?
— Мне очень жаль, — спокойно ответил Гроув. — Правда. — И он отправился за кулисы через ту самую дверь, которой в свое время воспользовался мистер Кондукис, когда вытаскивал Перегрина из ямы.
— Марко и Герти, — воззвал Перегрин, и оскорбленные актеры хмуро взглянули на него, — надеясь на ваше великодушие, я прошу у вас то, чего не имею права просить. Я надеюсь, вы забудете об этом достойном сожаления инциденте, словно его никогда и не было.
— Или этот человек, или я. Никогда за все мое существование на профессиональной сцене…
Найт продолжал бушевать. Гертруда слушала с мрачным одобрением, поправляя грим. Остальные вели себя тихо, как мышки. В конце концов Перегрину удалось добиться перемирия, и они снова начали с фразы